Джейн Кренц - Обольщение

— Да, милорд.

— И ты утверждаешь, что той ночью ничего не произошло? Вообще ничего?

Что-то внутри Софи всколыхнулось.

— Да ведь вы же пытались соблазнить меня, несмотря на мои протесты и просьбы не обольщать меня. И вы все равно пришли ко мне в спальню, не слушая моих возражений, и я очень испугалась. Дело, разумеется, не в том, что ничего не случилось, — если вы понимаете, о чем я говорю, — а в том, что ничего не случилось, потому что я помешала этому. Ведь не только у вас есть характер, Джулиан!

— Так ты меня опоила?! — В его голосе прозвучали недоверие и ярость.

— Но это было легкое снотворное, милорд.

Плетка Джулиана хлестнула по кожаному верху сапога, прервав ее объяснения. Глаза Джулиана зажглись, точно зеленые изумруды.

— Ты опоила меня одним из своих проклятых составов и устроила декорации, чтобы я подумал, что взял тебя силой.

По сути, ей нечего было возразить в ответ на такое заявление. Софи опустила голову. Она стояла уставившись в землю, плюмаж болтался перед глазами.

— Да, я полагаю, именно так вы можете относиться к случившемуся, милорд. Но я никогда не собиралась заставить вас думать, что вы, что… вы сделали мне больно. Я только хотела, чтобы вы думали, что добились, чего хотели… выполнили свою обязанность. Мне казалось, вас очень беспокоило то, что вы еще не воспользовались правами мужа.

— И ты решила, что, однажды осуществив свои права, я оставлю тебя в покое на следующие несколько месяцев?

— Я надеялась, что на какое-то время вы удовлетворитесь. И после этого согласитесь со сроком нашего договора.

— Софи, если ты еще хоть раз упомянешь соглашение, я задушу тебя. По крайней мере я испробую на твоей спине свою плетку.

Она смело шагнула вперед:

— Я готова к вашему насилию, милорд. Хорошо известно, что у вас дьявольский характер.

— Неужели? Но тогда я удивлен, как ты осмелилась сделать свое великое признание наедине? На несколько миль вокруг никого, кто мог бы услышать крики о помощи, если бы я захотел наказать тебя.

— Я решила, что было бы не правильно вовлекать окружающих в наши отношения, — прошептала она.

— Ох как благородно, моя дорогая. Ты простишь меня, если я не поверю, что женщина, способная опоить мужа, будет настолько обеспокоена мнением слуг? — Его глаза сощурились. — Боже мой, что же они подумали, меняя постельное белье на следующее утро?

— Я объяснила Мэри, что пролила чай.

— Другими словами, один я поверил, что совершил грубое насилие над тобой. Так-так, очень интересно.

— Прости, Джулиан. Я приношу свои искренние извинения. Ради оправдания я еще раз напоминаю, что очень испугалась и разозлилась. Я уже думала, что у нас все так хорошо складывается, что мы все лучше узнаем друг друга… А ты вдруг со своими угрозами…

— Мысль о том, чтобы заняться любовью, страшит тебя настолько, что ты готова зайти так далеко? Черт побери, Софи, ты же не девочка, ты зрелая женщина и прекрасно понимаешь, зачем я на тебе женился.

— Я уже объяснила, что не боюсь самого действа, — призналась она с горячностью. — Просто я хочу, чтобы у нас было время узнать друг друга. Нам необходимо время, чтобы научиться понимать друг друга как муж и жена. Я не желаю превращаться в племенную кобылу для твоих прихотей, а затем возвращаться на сельское пастбище. Согласись, что именно это, и только это, ты имел в виду, когда женился на мне.

— Ни с чем не соглашусь. — Он еще раз стегнул кнутом по сапогу. — Насколько я знаю, ты сама нарушила наш договор. Мои требования просты, и их мало. И одно из них, если помнишь, — чтобы ты никогда не лгала.

— Джулиан, я не лгала тебе. Скорее, я ввела тебя в заблуждение. Ты должен понять, что я…

— Ты лгала мне, — грубо прервал он. — И если бы я не мучил себя виной в последние дни, я бы сразу догадался. Ведь все признаки были налицо. Ты не могла встречаться со мной взглядом. И если бы я не думал, что ты просто не выносишь одного моего вида, то сразу бы понял, что ты меня обманываешь.

— Извини, Джулиан: Мне очень жаль.

— Ты еще больше будешь сожалеть, когда мы с этим покончим. Я не твой дедушка, который готов глупо потакать тебе во всем, и пора это понять. Я надеялся, что ты достаточно умна, чтобы понять все самой. Но видимо, нужен наглядный урок.

— Джулиан!

— Садись на свою лошадь, Софи.

Софи колебалась.

— Что ты собираешься делать?

— Когда все решу, тогда и скажу. А пока тебе полезно пострадать и поволноваться в ожидании моего решения.

Софи побрела к мерину.

— Я понимаю, что ты в ярости, Джулиан. И может быть, я этого заслуживаю. Но я действительно хочу услышать, как ты собираешься наказать меня. Я же не выдержу этой неизвестности.

Джулиан взял ее сзади за талию так внезапно, что она вздрогнула. Он поднял ее в седло, затем постоял минуту, глядя на нее с холодной яростью.

— Если вы собираетесь устраивать такие трюки со своим мужем, мадам жена, вам лучше сразу научиться жить в ожидании наказания. Я отомщу, Софи. Можешь не сомневаться. Я не собираюсь позволить тебе стать такой же сумасбродной потаскухой, как моя первая жена.

Прежде чем она смогла что-то ответить, он отвернулся и вскочил на своего Ангела. И, не говоря ни слова, галопом понесся к дому, оставив Софи далеко позади.

Она приехала через полчаса после Джулиана и с удивлением обнаружила, что веселый жужжащий дом, каким он был несколько последних дней, изменился как по мановению волшебной палочки. Эслингтон-Парк стал угрюмым и тихим.

Дворецкий печально посмотрел на Софи, когда она с несчастным видом вошла в прихожую.

— Мы беспокоились о вас, миледи.

— Спасибо, Тайсон. Как видите, со мной ничего не случилось. А где лорд Рейвенвуд?

— В библиотеке, миледи. Он дал указание, чтобы его не беспокоили.

— Понятно.

Софи медленно пошла к лестнице, тревожно оглядываясь на угрожающе закрытую дверь библиотеки. Поколебавшись, приподняла юбки костюма для верховой езды и побежала вверх, стараясь избежать озабоченных взглядов слуг.

Джулиан появился к ужину, чтобы объявить о своем решении.

Когда он с непримиримо тяжелым взглядом сел за стол, Софи поняла, что он обдумывал свою месть за бутылкой кларета.

Непроницаемое молчание воцарилось в столовой. Софи казалось, что все фигуры на медальонах на потолке укоряюще смотрели на нее.

Изо всех сил она пыталась проглотить кусочек рыбы… Когда Джулиан кивком головы отправил дворецкого и слугу из комнаты, Софи затаила дыхание.

— Утром я уезжаю в Лондон, — наконец нарушил молчание Джулиан.

Софи подняла на него глаза. В них зажглась надежда.

— Мы едем в Лондон, милорд?

— Нет, Софи. Ты не едешь в Лондон. Еду я. Ты же, моя дорогая разумная женушка, останешься здесь, в Эслингтон-Парке. Я собираюсь подарить тебе исполнение твоего самого сильного желания. Ты можешь проводить остаток трех прекрасных месяцев в абсолютном покое. Я даю торжественное слово, что не буду тебе докучать.