Джорджетт Хейер - Тени былого

Взгляд герцога скользил по площади, пока не остановился на мальчишке, который, сунув палец в рот, выпученными глазами смотрел на всадника. Рука в вышитой перчатке с раструбом властно его поманила, и мальчуган робко подошел поближе к герцогу.

Его светлость с легкой улыбкой взглянул на него с высоты своей лошади и указал на домик возле церкви.

– Я не ошибаюсь, предполагая, что это обитель вашего кюре?

Мальчик кивнул.

– Да, ваша милость.

– Как по-твоему, я застану его там?

– Да, ваша милость. Он уже час как вернулся от мадам Турно, с разрешения вашей милости.

Эйвон легко спрыгнул на землю и перекинул поводья через шею лошади.

– Прекрасно, малыш. Будь так добр, подержи это животное, пока я не вернусь. Тогда получишь луидор.

Мальчик охотно ухватил уздечку.

– Целый луидор, ваша милость? Чтобы я постерег вашу лошадь? – переспросил он, не веря своим ушам.

– А это лошадь? – Герцог Осмотрел животное в лорнет. – Пожалуй, ты прав. Я думал, это верблюд. Отведи ее напиться. – Он повернулся на каблуках и небрежной походкой направился к дому кюре.

Обитатели деревни, будто завороженные, следили, как домоправительница господина кюре впустила его в дом, и тут же начали обсуждать между собой это нежданное посещение.

Его светлость проводили через крохотную, блещущую чистотой прихожую в кабинет кюре, солнечную комнату в глубине дома. Розовощекая домоправительница ввела его туда с невозмутимой безмятежностью.

– Вот, mon pиre[37], господин, который хочет поговорить с вами, – сказала она и удалилась, даже не взглянув на герцога еще раз.

Кюре сидел за столом у окна и что-то писал. Он поднял голову, посмотрел на посетителя, увидел незнакомого человека, положил перо и встал. Он был очень худой, со спокойными голубыми глазами, аристократическим лицом, тонкими красивыми руками. На нем была длинная сутана, голова ничем не покрыта, и на миг Эйвон принял белоснежные волосы за парик, такими волнистыми и аккуратно причесанными они были, но тотчас убедился, что их создала природа. Зачесанные назад, они открывали широкий, благородный лоб.

– Мосье де Бмчре, если не ошибаюсь? – Его светлость отвесил глубокий поклон.

– Да, мосье, но с кем имею честь?..

– Я некий Джастин Аластейр, – сказал герцог, кладя на стол шляпу и перчатки.

– Да? Вы извините меня, мосье, но я не узнаю вас. Уже много лет я расстался со светом и не могу припомнить, принадлежите ли вы к овернским Аластейрам или к английской ветви семьи. – Де Бопре внимательно посмотрел на герцога и придвинул ему стул.

Джастин сел.

– К английской ветви, мосье. Быть может, вы знавали моего отца?

– Мы были едва знакомы, едва, – ответил де Бопре. – Вы, если не ошибаюсь, герцог Эйвон? Чем могу вам служить?

– Я герцог Эйвон, мосье, как вы сказали. Я прав, полагая, что говорю с родственником маркиза де Бопре?

– С его дядей, мосье.

– А! – Джастин поклонился. – Так вы – виконт Маррильон?

Кюре опустился в свое кресло за столом.

– Я отказался от этого титула много лет назад, мосье, считая его пустым звуком. Мои родственники скажут вам, что я помешался. Они не упоминают моего имени. – Он улыбнулся. – Бесспорно, я бросил на них тень. Я предпочел трудиться здесь, среди моих людей, когда мог бы носить кардинальскую шапку. Но, вероятно, вы проделали такой путь до Анжу не для того, чтобы выслушивать все это. Так чем я могу быть вам полезен?

Джастин предложил кюре открытую табакерку.

– Я надеюсь, мосье, что вы сможете меня просветить.

Де Бопре взял понюшку и красивым, движением поднес ее к одной ноздре.

– Это маловероятно, мосье. Я уже сказал, что давно удалился от света и почти забыл все с ним связанное.

– Это, mon pиre, к свету никакого отношения не имеет, – ответил его светлость. – Мне хотелось бы, чтобы вы перенеслись мысленно на семь лет назад.

– Итак? – Де Бопре взял перо и пропустил бородку между пальцами. – Что дальше, mon fils?[38]

– Вернувшись мысленно в те года, мосье, быть может, вы вспомнили жившую тут семью по фамилии Боннар?

Кюре кивнул, не спуская пристального взгляда с лица Эйвона.

– И особенно ребенка… Леони.

– Можно только гадать, что знает о Леони герцог Эйвон. Я же забыть не мог. – Голубые глаза оставались непроницаемыми.

Его светлость слегка покачивал обутой в сапог ногой.

– Прежде чем я перейду к дальнейшему, mon pиre, мне хотелось бы твердо знать, что все это останется строго конфиденциальным.

Кюре легонько провел пером по столу.

– А я, прежде чем обещать, что все, вами сказанное, останется между нами, хотел бы узнать, почему вас интересует крестьянская девушка и чем эта крестьянская девушка является для вас, – ответил он.

– В настоящее время она – мой паж, – невозмутимо сообщил Эйвон.

Кюре поднял брови.

– Вот как? Вы всегда берете себе в пажи девушек, господин герцог?

– Вовсе нет, mon pиre. И эта девушка пока не знает, что мне известен ее пол.

Перо ритмично обмахивало стол.

– Да, сын мой? И что ее ожидает?

Эйвон бросил на него надменный взгляд.

– Мосье де Бопре, не сомневаюсь, вы извините меня, если я упомяну, что моя мораль – не ваша забота.

Кюре спокойно встретил его взгляд.

– Да, сын мой, она – сугубо ваше дело, но вы сочли нужным сделать ее достоянием всего света. И я мог бы возразить, что благополучие Леони – не ваша забота.

– Она с вами не согласилась бы, mon риrе, Попытаемся понять друг друга: телом и душой она принадлежит мне. Я купил ее у негодяя, называющего себя ее братом.

– На то у него есть причина, – невозмутимо ответил де Бопре.

– Вы так думаете? Поверьте, мосье, Леони со мной куда безопаснее, чем с Жаном Боннаром. Я приехал просить вас помочь ей.

– Мне еще не доводилось слышать, мосье, чтобы… Сатана выбирал себе в союзники священнослужителя.

Зубы Эйвона белоснежно блеснули в мимолетной улыбке.

– Как ни далеки вы от света, mon риrе, об этом вы слышали?

– Да, мосье. Ваша репутация хорошо известна.

– Я польщен. Но в данном случае моя репутация к делу не относится. Леони со мной ничего не угрожает.

– Почему? – осведомился де Бопре.

– Потому что, отец мой, с ней связана тайна.

– Причина довольно легковесная.

– Тем не менее обойдемся ею. Мое слово, когда я его даю, служит надежным залогом.

Священник сложил руки перед собой, поглядел в глаза Эйвона и кивнул.

– Хорошо, mon fils. Скажите мне, что сталось с la petite. Жан всегда был скверным пройдохой и не захотел оставить Леони у меня. Куда он ее увез?

– В Париж, где купил харчевню. Переодел Леони мальчиком, и она пробыла мальчиком семь лет. А сейчас она мой паж и останется им, пока я не положу конец этой комедии.