Фрейлина - Тамара Шатохина

бы. Всегда любила все красивое, а тут такое пиршество для глаз.

Уловив движение со стороны девушек, тоже присела в приветствии.

— Ты уже знаком с Таисией Алексеевной Шонуровой, — напомнила брату Ольга.

— Имел честь, — четко склонил тот голову.

Никаких целований руки и прочей суеты. Не принято очевидно. На всякий случай я опять вежливо присела.

— Как и с Анной Владимировной, — добавил высочество и будто чуть потянулся, приглядываясь — был немного близорук. Ожидаемо оцепеневшая Анна об этом не знала. Сил у нее не хватило даже на улыбку. И к лучшему… Я вообще обморока боялась, но обошлось. Выдохнув, обернулась к мужчинам — не заметили?

Очень кстати Константин вспомнил о них и представил:

— Загорянский Сергей Фаддеевич, — морской офицер щелкнул каблуками, глядя мне в глаза открыто и даже весело.

— А также Дубельт Михаил Леонтьевич.

А этот собран, сосредоточен и максимально серьезен. Кажется, еще и чем-то расстроен, весь на нервах, как натянутая струна. Из этих троих самый красивый. Это трудно объяснить и описать словами — мужская красота понятие такое… обтекаемое. А вот взгляд его я для себя точно определила — цепкий и подозрительный, как у сыщика. Ищущий.

— Разрешите, Ваше высочество? — попятилась я к фрейлинам, возвращаясь к титулованию. При посторонних лучше перебдеть, титульный этикет важен.

— Да, Таис, у нас будет еще достаточно времени, — отпустила меня Ольга, принимая локоть брата.

Мужчины надели головные уборы… вместо двууголок в обиход уже вошли щегольские фуражки с лакированным козырьком. А дальше они шли впереди вместе с Ольгой. За ними потянулся и наш цветник. Загорянский иногда с улыбкой оглядывался, будто решая — а не подойти ли к нам? Держал, так сказать, в тонусе. Девицы послушно оживлялись и шушукались. Дубельт шел ровно, будто кол проглотил. До нас долетали отдельные слова их разговора, и я прислушалась — говорили о будущих празднествах.

Я взяла Аню за руку, мы с ней шли молча. Девицы тихо и вежливо сплетничали. Скорее всего, на том приеме меня знакомили и с ними, и сейчас я внимательно прислушивалась к именам. Веселый и весьма симпатичный Загорянский среди них почему-то не котировался. Дубельт нравился всем, служил поручиком в Кавалергардском полку, но похоже был несвободен — планов на него не строили.

В виду залива все остановились. Ольга оживилась:

— Какие все же здесь виды — истинное очарование! Ты согласен со мной? — обратилась она к брату.

— Не люблю просто природу — в ней одиночество, — улыбался высочество, — но, вся в парусах, Лужа действительно прекрасна.

— Мужчины не сильны и в прекрасном также, не так ли, Таис? — видно вспомнила Ольга мои слова, будь они неладны.

— Они сильны в своей логике, — попыталась я вспомнить о мужчинах что-то действительно хорошее.

— В какой именно? — встрепенулся Загорянский.

— В классической. Ну… может еще неформальной, — пожала я плечиком.

Наверное, нужно еще что-то… на меня смотрели с ожиданием. Я вежливо улыбалась.

— В мужской… — задумчиво решила Ольга.

— Это она и есть, — согласилась я.

— То есть… по-вашему, женской логики вовсе не существует? — не унимался Загорянский.

— Как же совсем без нее? — «удивилась» я, — у нас она своя — железная.

— И природа красива сама по себе! — рассмеялась Ольга.

Загорянский весело улыбался, поглядывая то на нее, то на меня. Высочество потер нос, скрывая улыбку. Дубельт смотрел на паруса — решал для себя, наверное.

— Прошу вас… — отсмеялась Ольга, — пойдемте дальше. Таис, не желаете продолжить тему философии?

— Мне нечего больше сказать, простите. Давайте гулять.

И мы пошли дальше, тем же порядком.

Скоро я почувствовала, что устаю — весь день на ногах и нервах. Почти равнодушно прошла мимо Готической капеллы и Фермерского дворца, а, доходя до Коттеджа, уже чувствовала себя на последнем издыхании.

Ольга заметила мое застывшее лицо.

— Еще не совсем хорошо себя чувствуете для долгих прогулок? Таис… предупреждайте впредь, я чувствую себя виноватой.

— О чем вы, Ольга Николаевна⁈ Последствия еще есть — да, но прогулка мне понравилась. Спасибо огромное за нее.

— Последствия чего именно? — оглянулся Константин.

— Никогда не ступайте на самый край, Ваше высочество, даже из большого любопытства. Не везде он надежен, — устало посоветовала я.

— Прозвучало как-то неоднозначно, вам не кажется, Таисия Алексеевна? — чуть подумав, заметил он.

— В моем случае это край канала. Но совет хорош, зря я к нему не прислушалась. Мамы знают лучше.

— Не обо всем.

— О жизни в целом.

— Тогда соглашусь пожалуй, — медленно кивнул он и, будто потеряв интерес к разговору, отвернулся к мужчинам.

— Отдохните на скамье и ступайте… Ксения, Анна. Завтра утром жду вас во фрейлинской. Прогулка если и будет, то короткой — в Верхний парк. Моего Карла держит в своем плену папа́, а у нас с вами еще много дел, — отпустила нас Ольга.

Я с облегчением откланялась.

Энтузиазм иссякал подозрительно быстро. А завтра предстояло еще и врать.

Да запросто — думалось тоскливо. Доложу о своих талантах со всем прилежанием. Чем вообще я буду при ней занята? В чем, собственно, состоят обязанности фрейлин? Подробно они не прописаны, так… везде должна по мелочам. Пустое, в общем, и бессмысленное времяпровождение. А какой у меня выбор? Нет его.

Рядом слышались шаги и шелест Аниного платья, но говорить не хотелось — нужно было подумать, да и устала я…

На Руинном мосту сделали еще одну остановку. Я оперлась на парапет и засмотрелась на бег жидкого ручейка в овраге. Тихо, хорошо, птички… все-таки природа прекрасна сама по себе. Рядом так же встала Анна, я оглянулась. Господи… обнять и плакать.

— Как ты? Понимаешь теперь, что ничего страшного? Главное, держать хотя бы небольшое расстояние. Но и это только пока, дальше у тебя пройдет… Никто нас не съел и даже не надкусил. Правда же? — пыталась я растормошить ее.

— После падения с тобой случилось… случилась необратимая конфузия, изменившая характер в худшую сторону. Ты и раньше говорила странности и дерзила, а теперь… я просто затрудняюсь сказать, Таис, — отвернулась она, — он очень красив, ты не находишь?

— Все трое, — согласилась я, — но от красивых мужчин только боль и растрата душевных сил — маменька говорила. И еще — что их много при