Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

как говорится, из вольного материала. Не имеет ли она права ради своего гения пожертвовать негодным?

При открытии Оперы одна маркиза, прозванная Сфинксом, потому что разгадала все загадки, даже загадки своего сердца, была в чудесном платье из старинной материи, которую отыскала в Венеции. Платье было достойно супруги дожа. Когда стали изъявлять ей удивление, она отвечала: «Цена ничтожная; представьте себе, я платила только по пятьдесят франков за метр».

В самом деле, по настоящей цене платьев оказывалось, что упомянутый наряд маркизы стоил только тысяча двести пятьдесят франков. Но маркиза прибавила: «Я надеялась подарить своей приятельнице такое же платье, но Ворт истратил все сто метров». Когда послышался ропот, она продолжала: «Что же делать? При первой и второй кройке он не был в ударе, при третьей же снова воскрес весь его гений». – «Так что, – сказал насмешливо один из присутствующих, – платье стоит не более пяти тысяч франков». – «Да, – отвечала маркиза, – но вы забываете фасон». – «Тсс! – сказал собеседник. – Я ничего больше не хочу слышать». – «Это еще не все, – продолжала маркиза. – Радуясь тому, что так дешево купила материю, я стала расточительнее и во время своего путешествия в Венецию истратила пятьдесят тысяч франков». – «Стало быть, – сказал собеседник, – говорите прямо, что платье стоит вам столько же, сколько опера».

И чем красивее платья, тем меньше надевают их. Женщина сочтет себя опозоренной, когда станут говорить, что она два раза надевала одно и то же платье. На другой день после бала отсылают платье к портнихе с приказанием преобразить его. Это преобразование стоит дороже самой материи. На днях одна модница пригласила меня обедать.

– Согласен, – отвечал я, – но с условием, чтобы в этот день не приходила портниха.

– Вы думаете, – отвечала она, – что мой обед тем хуже, чем лучше я одета. Успокойтесь, у меня в отличном состоянии как стол, так и гардероб.

Обед был восхитителен. Она пригласила одну из своих знакомых, прося приехать в великопостном платье. Знакомая была так же рассудительна, как и модница, о коей идет речь: правда, каждая из них заказала по два платья, но издержала только по две тысячи франков. «Безделицу», – говорили они, показывая свои великопостные платья.

В Средние века роскошь ограничили королевским приказанием: чтобы парчу, затканные материи, камку носили только куртизанки. «Воспрещается всякой благородной женщине носить что-либо другое, кроме льняных и шерстяных тканей».

Но через месяц король вскричал: «Кажется, в моих владениях живут одни только куртизанки!»

Что сказал бы этот король о современных нам светских женщинах, которые предпочтут скорее одеться подобно куртизанкам, нежели погребсти себя в шерсти и льне?

Если бы я был королем, то приказал бы всем модницам одеться для куртажа в фактуры, присланные им Вортом и другими виртуозами иглы и ножниц.

Без сомнения, вы скажете, что я читаю мораль. Причина тому та, что нынешней зимой на моих глазах происходил спор между Старым и Новым Светом – Парижем и Нью-Йорком – о первенстве в моде, для чего изобретали самые невероятные платья. Это была волшебная сказка в лицах, тем более что все женщины отличались красотой.

Но, слава Богу, вот первая улыбка апреля и последний час карнавала. Привет тебе, весна! Ты одеваешь природу, эту величайшую кокетку, в новый весенний наряд.

Глава 3. Девица Лучезарная

Сколько романов во всех этих платьях! Друг княгини с родинкой, молодая девушка без приданого – едва сто пятьдесят тысяч франков, – приезжает в Елисейский дворец. Ее прозвали Лучезарной не только за красоту, но и за ум. Молодой человек, умирающий от скуки, – у него триста тысяч ливров дохода, – приглашает танцевать молодую девушку. Любовь к ней поразила его сердце.

– Любите вы танцевать? – спросил он.

– Очень, – отвечала она.

– А вальсировать?

– Страстно.

– Хотите сделать мне удовольствие?

Молодая девушка вопросительно взглянула на него.

– Отчего же нет?

– В таком случае не танцуйте и не вальсируйте сегодня вечером. В вознаграждение за эту жертву я предлагаю вам свое имя и состояние.

– Это, может быть, слишком большая награда, – сказала молодая девушка, увлекаемая скорее ногами, чем сердцем, – но вспомните, что я сделала себе платье нарочно для этого вечера…

– Я граф ***, и у меня пять миллионов.

Без сомнения, молодая девушка сочла, что для пяти миллионов можно пожертвовать удовольствием танцевать.

– Поступим лучше так: я буду танцевать и вальсировать только с вами.

– Нет, я хочу жертв без всяких ограничений. Вы царица бала; взоры всех обращены на вас; отправимся в другие комнаты и будем говорить, как муж и жена.

– Уже! – сказала молодая девушка, надувшись и посматривая на свое платье.

Однако она отказалась от кадрили, взяла под руку молодого человека и направилась к лестнице.

– Это деспотизм, – сказала она.

– Да, я хочу быть господином накануне, если не завтра.

Лучезарная взошла на лестницу, говоря себе: «Триста тысяч ливров дохода! Это значит иметь отель, замок, рысаков, великолепный экипаж, путешествия и всевозможные прихоти!»

Поднимались медленно, потому что лестница Елисейского дворца была занята любопытными обоего пола.

Кадриль окончилась. Вдруг молодая девушка слышит ритурнель серенады Оливье Метрà, испанско-французского вальса, полного страсти и чувства. На этот раз она не выдержала: вспомнила, какой эффект должно произвести ее платье; она отдергивает свою руку, скользит, как змея, среди живой волны людей и, вне себя, входит в танцевальный зал. Она сама не понимает, что делает, до такой степени околдовал ее вальс. Незнакомый кавалер ангажирует ее мимоходом и уносит в вихре танца.

Что делает между тем граф ***? Он в отчаянии, у него в руках было счастье, и счастье это разлетается, как дым, потому только, что Вальтейфелю вздумалось заиграть этот проклятый вальс.

Напрасно граф увещевал себя, сердился, клялся никогда больше не глядеть на женщин; он не имел силы подняться по лестнице. Граф опрометью бежит назад, ищет глазами молодую девушку и почти в одно время с ней входит в зал.

Увы! Она уже несется в вихре вальса.

Влюбленный подходит по окончании танца.

– Как, вы уже мне изменяете?

– Я предпочитаю платье, нежели мужа. Разве вы хотите, чтобы мое платье не веселилось сегодня вечером?

– А ваше слово выйти замуж?

– Сколько платьев положите вы в свадебную корзину?

На этот раз влюбленный повернулся к ней спиной: он искал жену, а нашел только платье.

Таким-то образом Лучезарная прошла мимо пяти миллионов в виде молодого порядочного человека.

Вернувшись домой в четыре часа утра, Лучезарная сняла платье, поцеловала его и уложила спать на свою постельку.

Книга семнадцатая. Потерянные письма

Маркиз Сатана подошел к тряпичнице, младшей