Эндрю Клейвен - По ту сторону смерти

Яго с обожанием взирал на триптих, перемещая свечу от одной створки к другой. На картинах плясали неровные блики.

И Шторм, словно загипнотизированный фантасмагорической пляской света, неотрывно смотрел на триптих. Взгляд его скользил от «Волхвов» к «Младенцу Христу», задерживался на «Богородице» и возвращался обратно. Как вдруг ему почудилось — нет, он готов был поклясться, что видел это собственными глазами, — будто триптих медленно — словно под воздействием света — оживает. С ним происходили странные метаморфозы. Что-то менялось, неуловимо и вместе с тем осязаемо. Это было невозможно объяснить простым обманом зрения — триптих на глазах претерпевал чудесную трансформацию. Нет, все персонажи оставались на месте, но менялась сама фактура мазков, которые на стыках створок вдруг образовывали гармоничное единство, и из него появлялись на свет таинственные рунические письмена, располагавшиеся вертикально, снизу вверх.

У Шторма от изумления непроизвольно открылся рот.

— Боже правый, — пробормотал он. — Так это не выдумки?

Яго радостно хихикнул:

— Это Рок. Рок. Чудесно.

Он медленно направился к Шторму.

Шторм почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Яго остановился совсем рядом с ним.

— Все это просто чудесно, — повторил он. — Потому что вас действительно по праву можно назвать моим творцом. Вы меня создали. Или воссоздали. Понимаете? Когда я утратил жизненные ориентиры, когда я блуждал в потемках, ваш фильм помог мне прозреть, помог понять свое предназначение, обрести собственное «я». Словом, вы сделали меня тем, кто я есть. Тот, кого вы видите перед собой, мистер Шторм, есть плод вашего воображения. Это ли не чудесно? И вдумайтесь — какая злая ирония судьбы. Какая причудливая смесь трагедии и бурлеска. Потому что теперь, после всего, что случилось — после того, как вы увидели сэра Майкла, там, наверху, увидели меня, увидели триптих во всей его красоте, — после всего этого мне не остается ничего другого, как только убить вас. Вы меня сотворили — а я вас убью. Вы не находите это забавным?

Яго поднял свечу и подошел к Шторму вплотную. Губы его кривились в зловещей улыбке.

Шторм смотрел на Яго, но все мысли его были о Софии. Что он с ней сделает? Уничтожит? Махнет рукой и оставит в покое? Вызвала ли она полицию? Если да, когда они будут на месте? Ушла пи она из дома? Он даже думать не смел о том, чтобы просить Яго за Софию, — он боялся лишний раз напоминать этому безумцу о ее существовании.

Яго перехватил свечу в левую руку — огненные блики плясали на каменных стенах, на створках триптиха — и извлек из-за пояса устрашающего вида нож с кривым клинком и золотой рукояткой, усыпанной драгоценными камнями.

— Это, конечно, не сарацинский меч, — ухмыльнулся он, — зато куда сподручнее. Да и действует безотказно.

Шторм не мог оторвать глаз от клинка, в котором красноватым заревом отражалось пламя свечи. Державший Шторма монстр резко задрал ему голову. Шторм почувствовал, что пол выскальзывает у него из-под ног, и он, как тряпка, повис в воздухе.

У него перехватило дыхание, и он начал судорожно ловить ртом воздух. Яго, держа нож клинком вниз, приблизил его к лицу Шторма. Лезвие посверкивало всего в сантиметре от его правого глаза. Шторм уже не видел ничего, кроме этого страшного лезвия. Из горла у него вырывались рваные хрипы, он словно наглотался металлических опилок.

— Благодарю вас, мистер Шторм, за то, что привнесли капельку кинематографической магии в мою однообразную жизнь, — произнес Яго. — Но то, что вы увидели сегодня, предназначено только для имеющих очи.

С этими словами он резким движением занес нож над головой и ударил Ричарда Шторма…

Вернее сказать, ударил бы Ричарда Шторма прямо в глаз, не столкнись сталь со сталью.

Не появись из черной пасти тоннеля Харпер Олбрайт, стремительная и неистовая, как фурия. На ходу вытащив стилет из служившей ножнами трости, она в мгновение ока выбила у Яго нож, который, вращаясь, со звоном отлетел к стене. Присутствующие с немым изумлением проводили его взглядами.

«Слава Богу, я догадался вставить в сценарий линию ангела-хранителя», — это было единственное, о чем успел подумать Ричард Шторм.

Потому что времени на размышления не было. Он вдруг почувствовал, что его больше не держат за руки — кто-то оттаскивал от него монстра-гиганта. Шторм резко подался вперед, успев заметить, как ствол тридцать восьмого калибра, который только что упирался ему в висок, метнулся в сторону Харпер. Шторм метнулся к коротышке и обеими руками схватил его за запястье. Грянул выстрел, и по подземным коридорам прокатилось гулкое эхо, сопровождаемое унылым завыванием пули, отрикошетившей от стены.

В темноте слышались проклятия, крики, удары, возня. Шторм всей своей тяжестью навалился на коротышку, прижимая его к стене и стараясь повыше держать его руку, в которой тот все еще сжимал револьвер. Коротышка попытался воспользоваться левой рукой, но у него ничего не вышло, хотел ударить Шторма коленом в пах — но не смог размахнуться. Шторм попробовал вырвать у него оружие — в результате оба потеряли равновесие и кубарем покатились по каменным плитам.

Крики не стихали. Шторм почувствовал, что его ударили по ребрам, но по-прежнему не выпускал руку коротышки. Тусклый свет, который позволял ему различить контуры револьвера, неожиданно сменился ярким сиянием. Лицо Шторма обдало горячей волной. На секунду ему показалось, что он ослеп.

«Пожар!» — промелькнуло в мозгу.

Коротышка дернулся и вцепился ему в лицо. Вокруг уже вовсю бушевало пламя, и коротышка норовил сунуть голову Шторма в самое пекло. Жар стоял стеной. Шторм задыхался от дыма. Перед глазами плясали языки пламени.

В следующую секунду возникла фигура Бернарда. Он склонился над дерущимися и с какой-то кошачьей грацией, легко и непринужденно, ткнул коротышку в основание шеи кончиками тонких аристократических пальцев.

Коротышка мгновенно затих, а Шторм по инерции едва не скатился с его безжизненного тела в полыхающий рядом костер.

Давясь кашлем и стараясь держаться подальше от огня, он еще несколько секунд продолжал колотить руку поверженного соперника о каменный пол, пока тот не разжал ладонь и не выронил револьвер.

Шторм поднялся и отпрянул к противоположной стене, подальше от разбушевавшегося пламени. Скорчившись в три погибели, он жадно хватал ртом воздух.

Взглянув на Бернарда, на бритой голове которого плясали оранжевые блики. Шторм улыбнулся:

— Берни, малыш, классный приемчик.

Он выпрямился. Пламя уже спадало, но света было достаточно, чтобы разглядеть звериный оскал на лице лежавшего ничком монстра; двое дюжих мужчин, заломив ему руки за спину, надевали на них «браслеты». Из стреляной раны на ягодице монстра сочилась кровь.