Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн

Я же сказала тебе не вмешиваться, – ворчу я.

И пропустить вспышку гнева моей пары?

Я бросаю на него сердитый взгляд, от которого его дым только больше обвивается вокруг моего тела.

Что этот человек тебе сделал, Биокин? – Взгляд Лора изучает мое каменное лицо.

Ничего. Ничего он мне не сделал. Я просто хочу, чтобы он ушел.

Вчера ты его спасла.

Я поджимаю губы.

Что этот мужчина тебе сделал?

Я закрываю глаза. Если рассказать Лору о том, что сделал Энтони… или, вернее, сказал, из Небесного Королевства вынесут его безжизненное тело.

Скажи.

По щеке скатывается слеза. Я несколько раз моргаю, чтобы прояснить зрение. Хотя Энтони пытался мне помочь, хотя из-за меня лишился ногтей, я не могу просто забыть его признание. В конце концов, я всегда буду на стороне своей пары.

Он жаждет твоей смерти, Лор.

Глава 54

Едва признание влетает в его голову, я зажмуриваюсь, чтобы не видеть наказание, которому Лор подвергнет Энтони.

Открой глаза, мо крау.

Предпочитаю держать их закрытыми.

По моим щекам текут новые слезы.

Ты считаешь, что Греко способен измениться?

Я не рискну твоей жизнью, Лор.

Повторяю… ты считаешь, что Греко способен измениться?

Мои веки взлетают.

Думаешь, я оглохла? Думаешь, Мериам освободила мою магию, а взамен забрала чувство юмора, да еще и слух?

Призрачный рот изгибается в кривой улыбке.

Любопытно, конечно, откуда взялась эта мысль, но нет, Фэллон, я не думаю, что тебе чего-то не хватает.

Горло так сдавило, что больно глотать.

Не знаю, способен ли он измениться. Знаю только, что он хочет падения всех монархий.

Идеалистическая мысль. – Лор заправляет мне волосы за уши, убирая с мокрых щек. – Я жил во времена, когда Люче был разделен между племенами. На земле царили беззаконие и жестокость, жадные обогащались, а нуждающихся затаптывали в грязь. Даже доминион Реджио лучше расколотой империи.

В голове проносятся образы: горная дорога, усеянная крошечными телами с конечностями, повернутыми под неестественным углом, охваченный пожаром деревянный дом, пронзительные крики юноши, вылетающего из пламени подобно ангелу мщения, обмякшее тело темноволосой женщины, которую он несет на руках.

Я вижу, как он падает на колени, черные волосы падают на глаза, когда он прижимается лбом к неподвижной груди женщины. Я слышу, как он шепчет: «Она мертва, Лоркан». Едва он поднимает лицо и смотрит на меня своими знакомыми черными глазами, Лор уносит меня из воспоминания.

Кем была та женщина? – У меня перехватывает дыхание, словно это я выбежала из того дома вместе с отцом.

Твоей бабушкой. – Его призрачные пальцы бегают вверх и вниз по моему позвоночнику. – Фейри подожгли нашу деревню. К тому времени, как мы увидели пламя, поднимавшееся над горными пастбищами, фейри убили наших младших братьев и сестер и совершили непростительное над нашими матерями. – Холод его теней проникает под мою собственную плоть. – Прости меня, – шепчет он. – Не следовало показывать тебе эти воспоминания. Но мне хотелось, чтобы ты увидела: мир был не лучше до того, как я отыскал первую королеву Шаббе и попросил ее о помощи.

Он отпускает мою фигуру и обращает всю мощь цитринового взгляда на морского капитана.

Я обхватываю себя руками, чтобы отогнать мурашки, вызванные видом этих крошечных, изломанных тел и затравленных глаз отца.

Как ты поступишь с Энтони?

Я его выслушаю, а затем выпровожу из замка.

Значит, ты его не убьешь?

Если бы я убивал каждого, кто желает мне смерти, то правил бы сейчас королевством трупов.

Мой милосердный король.

Я не был милосердным в ночь, когда тебя похитили, Фэллон. Я был монстром. Крылатым королем демонов, которым фейри пугают своих детей.

Я протягиваю к нему руку, однако он уже далеко. Коннор кивает в сторону темного коридора.

– Морргот согласен на встречу. Имоджен, отведи его.

На лице Энтони мелькает удивление, которое быстро сменяется подозрением. Думает, что его ведут на казнь?

Чтобы развеять все недобрые подозрения, роящиеся в глубине его сознания, я говорю:

– Он оставит тебя в живых, Энтони.

Русоволосый парень останавливается и смотрит на меня вполоборота. Спустя долгое мгновение коротко кивает.

– Спасибо.

– Я никак не способствовала его снисходительности.

Он уходит, и вот уже передо мной стоит Феб – в круглых глазах плещется беспокойство.

– Какого подземного мира произошло в тех туннелях?

– Разве я рассказала недостаточно?

– Нет, Фэллон, ты ничем не поделилась. Ну кроме рассказанного только что, но до прибытия Энтони ты замолкала всякий раз, когда мы с Сиб пытались вытянуть из тебя подробности твоего заключения.

– Я выбралась оттуда живой. Все остальное лучше выбросить из головы. – Я провожу руками по лицу.

– Перенеси в наши головы. Позволь нам разделить твою ношу. Для этого и существуют друзья.

– Перенеся воспоминания о тяжелых временах в ваши головы, я только продлю им жизнь. Позвольте мне о них забыть. На время. Когда закончится война, если вы с Сиб попросите, я расскажу вам все, но пока помоги мне забыть.

Он обнимает меня за плечи и притягивает к груди.

– Отлично. Давай наклюкаемся! О, Сиб! Любимая девчушка таверны, принеси-ка нам огромный кувшин небесного вина, будь добра!

– Мне казалось, я твоя любимая девчушка из таверны, – бурчу я в его синюю рубашку.

– Ты, дорогая Фэллон, моя любимая шлюш… пташка.

На лице расплывается улыбка.

– Ты только что назвал меня шлюшкой?

– Не-а. Я сказал «пташка».

– Я отчетливо слышала «шлюшка», – говорит Сиб, при этом она следит за Маттиа, который направляется к бару за кувшином. – С нетерпением жду, когда Фэллон поделится своим новым прозвищем со своей парой. – Она потирает ладони в предвкушении.

Феб фыркает.

– Пусть лучше доложит об этом Коннору.

Я заливаюсь хохотом.

Феб крепче прижимает меня к себе и кладет щеку мне на макушку. Я обвиваю руками его талию и обнимаю в ответ.

– Спасибо, – бормочу я.

– За что, Пиколина?

– За любовь без всяких условий.

– Это часть манифеста о дружбе, который я составил. Помнишь?

Ребра сжимаются так, будто на грудь уселся взрослый ворон. И обратился в камень.

– Разумеется, ты обязана любить нас в ответ безоговорочно. – Сиб хлопает меня по заднице. – Шлюшка. То есть пташка. – Она хихикает.

– Эй, Лор? – шутливо зовет Феб. – Ты слышал, как Сибилла только что назвала твою пару?

– Во-первых, ты первым ее так назвал, Фебс. А во-вторых, я почти его любимица.

– Да ты вообще никому не нравишься, Сиб, – поддразнивает друг.

В груди поднимается новая волна смеха, которая захлестывает меня одновременно с волной слез. Хотя мама