Солнцестояние - Кэтрин Болфинч

Марьяна бежит быстрее. По пути срывает косынку, и волосы, вздыбленные ветром и страхом, полыхают в темноте, словно почерневшее пламя.

У самой кромки болота она на секунду замирает, будто в раздумьях, а потом решительно ступает на кочку. Перепрыгивает на другую. Двигается быстро, уверенно и ни разу не ошибается, земля сама выпрыгивает ей под пятки.

Время на исходе, и Марьяна вглядывается в темноту, но предатели-огоньки молчат, скрывая беглецов. Зато под водой уже мелькают белые тени.

С тихим бульком из глубины поднимаются трухлявые руки – тянутся к Марьяне, хватают ноги под юбкой и тянут. Нет, толкают, показывают путь. Вправо и вперед. Марьяна бежит туда.

Чем ближе та сторона болота, тем ей тяжелее дышать. Вот останки деревни, а за ними – поляна. В хороводе огоньков видны два силуэта. Справа – нечисть, что хочет украсть у нее самое дорогое, а слева – Ваня. Он по пояс голый, вертит в руках чужую футболку, но и этого достаточно: Марьяна не видит его лица. Оно размыто, словно краска, стертая тряпкой.

Марьяна цепенеет от злости.

– Стой! – кричит она страшным, вороньим криком.

Нечисть замирает, отступает, Ваня бросается вперед, заслоняя.

Боятся. И правильно. Марьяна сейчас страшна. Ветер рвется с волос, болото бурлит и идет крупной рябью, в воздух поднимает вихрем листья, мох, сухие ветки.

Марьяна идет вперед, и с каждым ее шагом из воды встает новая белесая тень. Мертвяки за ее спиной качаются и глухо стонут от голода. Они всегда голодные. Сегодня попразднуют.

– Перестань! – Ваня бросает футболку на землю, и теперь видны льняные волосы и зеленые глаза. – Не тронь ее!

Марьяна зла, очень зла, в тысячу раз злее, чем десять лет назад, но слова бабки засели прочно: «Заткнуть-то ты его заткнула, а как знаешь, что из головы нечисть прогнала?» Нет, в этот раз она будет умнее.

– Ванечка, – зовет она ласково, сбавляя болотный хаос. – Милый, пойдем домой.

Ваня смотрит из-под светлых бровей:

– Я уже решил. Я уйду с ней.

Глупый, глупый мальчишка. В груди вспыхивает пламя, но Марьяна топит его спокойствием. Топить она умеет.

– Да посмотри же, она – нечисть. Уведет тебя, удержит силой, погубит.

– Это ты посмотри! – Ваня тычет ей за спину. – Ты-то скольких погубила? Целую деревню угробила, кто тут нечисть? А про силой удерживать – сколько ты бабку отпустить не можешь? Ей лет сто здесь не место.

Марьяна сжимает кулаки.

– Люди хотели осушить болото, что мне, молчать надо было? Позволить им уничтожить наш дом? А что до бабки, так она вроде не жалуется, на тот свет не жаждет.

– А я? – хрипит Ваня. – Как зверек тебя слушаюсь. Всю жизнь на болоте: одежда, игрушки, все у мертвых отобрано. Ничего своего.

– После меня все болото будет твоим!

– И что мне с ним делать? Крапиву солить и людей топить? Стать тобой? Не хочу!

В тихом и нежном мальчике сейчас видна сила. Каким бы он был хозяином болота!.. Тот характер, что Марьяна мечтала увидеть в сыне, теперь оборачивается против нее. Обида щиплет горло.

– Да чего же ты хочешь?

– Стать человеком. – Ваня оглядывается на фигуру за спиной. – Быть с ней.

Глупый, глупый мальчишка.

– Там город, там люди, ты ничего не знаешь!

– Я помогу. – Нечисть рядом выступает в свет огоньков, и Марьяна впервые видит ее, ненавистную Лесю. – Я буду рядом. Документы, жилье, работа, мы все сделаем.

Сделают они.

Схватить бы поганку за волосы, ткнуть головой под воду и смотреть-любоваться, как таращатся темные глаза, как ширится в беззвучных криках рот, как синеет загорелая кожа.

Только поздно. Сколько они, с самого детства вместе? Хранили свою тайну, прятались и от людей, и от болотных. Ни редкие встречи их не разняли, ни мертвяки, ни взросление. Что тут Марьяна может? Она смотрит в темные глаза, и в них и вправду много любви. Но ведь человеческая любовь быстротечна. Как и жизнь.

А вот Марьяне теперь вечность жить со страхом. Она смотрит на сына:

– Вернуться не сможешь.

– Я справлюсь, мам, – шепчет Ваня. И помявшись, добавляет: – Я тебя не забуду.

Сзади глухо стонут голодные трупы. Внутри у Марьяны все болит, будто она сама сейчас превращается в мертвяка. Она подходит ближе, сует сыну под губы цепочку со святой болотницей, а потом поднимает с земли перепачканную одежду.

– Иди, – говорит она, и все вокруг успокаивается. Белесые тени уходят под воду, ветер стихает, листья, шурша, опадают на мох.

Ваня надевает чужую футболку, и теперь перед Марьяной двое живых со стертыми лицами.

Рядом с ней шорох.

– А я говорила… – кряхтит бабка, цокая языком о желтый зуб.

Вот ведь ведьма.

– Тебя никуда не отпущу, – говорит Марьяна строго.

Бабка сплевывает табак.

– А я никуда и не собиралась.

Они стоят бок о бок и смотрят, как двое людей, держась за руки, уходят прочь.

На ту сторону болота.

М. Друян

Стая

Жара и бабушка действовали сообща – с каждой минутой оставаться в квартире было все сложнее. С самого утра на кухне происходил какой-то нездоровый кипиш. Гремела посуда, по старому паркету громко ерзали табуретки, а вонь стояла такая, будто кто-то взял блевотину, пот и кислое пиво, слил это в одну кастрюлю и забыл на плите.

Если бы Сереге не надо было уходить, он просто подождал бы, пока бабушка устанет и сама угомонится. Вот только Серега спешил, а бросать ее наедине с включенной плитой не хотелось.

Он вошел на кухню, решительно обогнул бабушку и распахнул окно. Старый термометр, прибитый к раме и многократно вместе с ней окрашенный, показывал плюс тридцать пять. Но ворвавшийся в кухню воздух все равно показался свежим.

– Ба, ты чего здесь? – спросил Серега, выдержав неуверенную паузу.

Бабушка рассеянно повернулась на голос и просияла.

– Ой, Павлик. А я тебе решила голубцов сготовить. Давно, думаю, что-то не было голубцов.

– Ага, давно. – Серега приблизился к плите и заглянул в кастрюлю через бабушкино плечо. Там, в серой кипящей воде, кувыркалась старая половая тряпка и содержимое мусорного ведра.

– Мой руки, обедать будем. – Бабушка крутанула на плите ручку и принялась собирать грязную посуду.

Пройдя несколько раз мимо окна, она вдруг остановилась и выглянула на улицу. Пользуясь моментом, Серега поспешил перекрыть газовую трубу.

– Ты гляди, опять сидят. – Она сплюнула