Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

привратницкая, над которой еще сохранилась крыша. Внутри видны фундаменты трех комнат, а в центре имеется чрезвычайно глубокая дыра – вероятно, колодец. Наконец сразу за задним выходом, ведущим к реке, располагается небольшая, искусственно выровненная платформа порядка двадцати футов в длину, на которой, вероятно, когда‐то возвышалось некое строение, оставившее по себе лишь разбросанные каменные плиты и блоки.

Примерно в шести милях к юго-западу от Гавона находится город Брора, откуда в деревушку доставляют почту, а от него тропа ведет через болота к стремнине прямо над Пиктской заводью. Когда река мелеет, через нее можно перебраться посуху, прыгая с валуна на валун, выйти на крутую тропу к северу от базальтовой скалы и добраться до деревни. Однако для того, чтобы пройти этим путем, нужна ясная голова и стойкость к головокружениям. Другая, долгая дорога из Броры ведет кружным путем по болотам и проходит мимо ворот Гавон-Лоджа, где я остановился. По непонятной причине и заводь, и замок пиктов пользуются в округе дурной славой, и не раз после рыбалки мой помощник, хотя и отягощенный дневным уловом, вел меня длинной дорогой в обход замка, лишь бы не проходить там в сумерках. Когда Сэнди, крепкий желтобородый викинг двадцати пяти лет, впервые повел меня в обход, он объяснил свое решение тем, что земля вокруг замка «топкая», хотя наверняка сознавал в своей богобоязненности, что лжет. В другой раз он был более откровенен и сказал, что в Пиктской заводи после заката «неладно». Теперь я склонен с ним согласиться и думаю, что солгал он, потому что страх перед дьяволом пересилил богобоязненность.

Четырнадцатого сентября вечером я возвращался в компании своего хозяина Хью Грэма с прогулки в лесу. День выдался необыкновенно жаркий для этого времени года, и на холмах лежали мягкие пушистые облака. Сэнди, помощник, о котором я упоминал, шел позади с нашими пони, и я между делом рассказал о его странной нелюбви к Пиктской заводи по вечерам. Хью выслушал меня, слегка нахмурясь.

– Любопытно, – заметил он. – Я знаю, что по поводу этой заводи в народе ходят смутные суеверия, но еще в прошлом году Сэнди над ними смеялся. Помню, как спросил его, чем плохо это место, а он заявил, что не верит в глупые россказни. И однако же теперь, как вы говорите, сам избегает там бывать.

– Он несколько раз водил меня в обход, – подтвердил я.

Некоторое время Хью молча курил, бесшумно шагая по темному душистому вереску.

– Бедняга, – наконец проговорил он. – Не представляю, что с ним делать. В последнее время от него мало проку.

– Пьет?

– Да, но это лишь следствие. Беда привела его к бутылке и, боюсь, заведет еще дальше.

– Хуже бутылки может быть разве только дьявол, – заметил я.

– Именно к этому все и идет. Он часто туда ходит.

– Что, собственно, вы имеете в виду? – озадаченно спросил я.

– О, это любопытная история. Я, как вы знаете, немного интересуюсь фольклором и местными суевериями и, полагаю, наткнулся на чрезвычайно странную историю. Погодите немного.

Мы стояли в сгущающихся сумерках, дожидаясь, пока пони поднимутся вслед за нами на холм. Сэнди, рослый, сильный и гибкий, легко шагал рядом с ними по крутому берегу, словно за целый день ходьбы не только не устал, но и, напротив, лишь наполовину разбудил мощь, дремлющую в его конечностях.

– Вечером снова пойдешь к госпоже Макферсон? – спросил Хью.

– К ней, бедняжке, – откликнулся Сэнди. – Старая она и одинокая.

– Очень любезно с твоей стороны, Сэнди, – заметил Хью, и мы двинулись дальше.

– Так что же? – спросил я, когда пони вновь отстали.

– А то, что о ней поговаривают, будто она ведьма, – объяснил Хью. – Признаюсь, меня весьма интересует эта история. Спросите меня под присягой, верю ли я в ведьм, и я отвечу «нет». Но спросите меня, вновь под присягой, допускаю ли я веру в них, и я, вероятно, отвечу «да». А пятнадцатого числа этого месяца, то есть завтра, – канун Гавонова дня.

– И что, скажите на милость, это значит? Кто такой Гавон и что с ним неладно? – спросил я.

– Гавон – некое лицо, можно сказать, герой этой местности, насколько мне известно – не святой. А неладно с Сэнди. Рассказ долгий, но, если вам интересно, дорога впереди длинная.

Вот что я услышал этой длинной дорогой. Год назад Сэнди обручился с девушкой из Гавона, работавшей служанкой в Инвернессе. В минувшем марте он без предупреждения отправился с ней повидаться и по дороге к дому ее хозяйки неожиданно столкнулся лицом к лицу со своей нареченной, гулявшей в компании мужчины с чисто английским выговором и манерами джентльмена. Тот снял перед Сэнди шляпу и заявил, что рад знакомству, а его прогулка с Кэтрин не нуждается в объяснениях, так как Инвернесс славится городскими, хотя и довольно невинными, нравами, и потому прогулка девушки в сопровождении мужчины является здесь делом совершенно обычным. А поскольку Кэтрин была искренне рада встрече, Сэнди на время удовлетворился этим объяснением. Однако после возвращения в Гавон подозрения, словно плесень, разрастались в его уме, и месяц назад он, с муками и помарками, написал Кэтрин письмо, призывая ее немедленно вернуться и выйти за него замуж. Известно, что после этого она покинула Инвернесс и приехала поездом в Брору, свой багаж оставила возчику, а сама (одетая, несмотря на жару, в длинный плащ) отправилась пешком через болота по тропе, которая проходит над замком пиктов и пересекает стремнину. В Гавоне Кэтрин так и не появилась.

Тут в виду показались огни дома, размытые густым туманом, угрюмо стекавшим с вершин холмов.

– А конец этой истории, столь же фантастический, сколь правдивы перечисленные факты, я расскажу вам позже, – заключил Хью.

Решительное намерение лечь в постель вызревает, по моим наблюдениям, с таким же трудом, с каким по утрам – решительное намерение встать, и, хотя позади был долгий день, я обрадовался, когда Хью, проводив зевающих гостей по спальням и раздав им свечи, вернулся в курительную комнату бодрым шагом, свидетельствовавшим о том, что в его случае досадное намерение улечься еще не вызрело.

– Так что же насчет Сэнди? – напомнил я.

– Ах да, я и сам хотел продолжить, – откликнулся Хью. – Итак, Кэтрин вышла из Броры, но досюда не добралась. Это факт. Теперь остальное. Случалось ли вам видеть женщину, в одиночестве бродящую по болоту у залива? Помнится, однажды я вам на нее указал.

– Да, помню. Но это, конечно же, не Кэтрин – страшная старуха, всклокоченная, с усами, и все время глядит в землю, бормоча себе под нос.

– Да, это она. Не Кэтрин, разумеется! Та была прекрасна, как майское утро. А это госпожа Макферсон, признанная ведьма. И Сэнди каждый вечер ходит за милю, а то и дальше, чтобы с ней повидаться. Вы его видели – настоящий северный Адонис! Какое же мыслимое объяснение