Виктор Песиголовец - Деяния ангелов

Между тем, уже начался декабрь, принесший с собой похолодание, и мне было жалко оставлять Дару на улице. Но брать ее к себе в квартиру не хотелось. Да и жена вряд ли приветствовала бы такое мое решение. Поэтому, поразмыслив, я погрузил собаку в автомобиль и хотел отвезти ее к теще в село под Бердянском — почти за сто пятьдесят километров от Запорожья. Но не смог этого сделать. К моему большому удивлению, «Хонда» попросту не завелась. Что я только ни делал — без толку. Стартер работал, бензонасос качал, свечи высекали искру, грешить на засоренный инжектор тоже было нельзя — я его недавно почистил. Пришедший на помощь сосед-автомобилист, разбирающийся в иномарках не хуже самого квалифицированного автомеханика, тоже не смог найти причину, из-за которой двигатель не хотел работать. Потеряв целый часё он лишь беспомощно развел руками и посоветовал вызвать эвакуатор, чтобы отправить мою раскапризничавшуюся «Хонду» в автосервис.

И лишь тогда, когда я открыл дверцу и выпустил Дару на улицу, мотор опять заработал, как часы…

Об Инге я вспоминал по десять раз на дню. Мне ее, конечно, не хватало. Не знаю, что именно влекло меня к ней — ее красота, сексуальное обаяние или необычные способности… Скорее, все это вместе взятое — плюс приязненность этой загадочной дамы, желание понравиться, добиться взаимности… Однако я понимал и то, что наш разрыв был неминуем, ведь Инга не хотела довольствоваться одним лишь общением со мной, она желала большего. А я не мог ей этого дать, потому что люблю Виву и не должен изменять ей. Тем более, она так боится моей неверности. А обмануть эту наивную, доверчивую, почти святую девушку, у которой я оказался первым мужчиной, было бы с моей стороны непростительной подлостью.

Но мысли об Инге не выходили из моей головы, хоть я, видит Бог, изо всех сил и старался забыть о ней…

Каким-то чудом Вива практически за два дня окончила все свои картины и задумала новую. В спальне прямо на полу лежали три полотна в подрамниках и сохли.

— Как же ты умудрилась так быстро управиться? — удивился я.

— Но ведь довести до ума нужно было всего-то две работы, — пожала плечами она. — Разве это такой уж большой труд? Раньше, случалось, я за день могла полностью написать чей-нибудь портрет или жанровое полотно.

— А что теперь в твоих планах? — поинтересовался я.

— Хочу изобразить Гаванскую бухту в предзакатный час, — мечтательно закатила глаза девушка. — Это такая красота, ты даже не представляешь!

Я улыбнулся, глядя на ее одухотворенное лицо.

— Надо посмотреть в Интернете фотографии этой бухты…

— Да, она неплохо смотрится и сейчас, — качнула головой Вива. — Но если бы ты знал, какие грандиозные перемены произойдут с ней лет через семьдесят-восемьдесят!

— Какие же? — живо осведомился я. Мне действительно это было интересно.

— Куба станет одним из самых престижных мест отдыха, — стала рассказывать она. — В Гаване и других местах построят прекрасные отели, бары, лечебницы, игровые заведения, развлекательные центры… А еще Куба прославится величайшими достижениями в медицине. Именно здесь предпочтут поправлять здоровье самые влиятельные и известные личности. Но и обычным людям будет доступно лечение на Кубе. Об этом позаботиться правительство во главе с президентом… — Вива на секунду замешкалась. — Полного имени не вижу, только первую букву — Х. Он будет нестарым, образованным и жизнерадостным человеком. Кто-то из его родственников получит Нобелевскую премию, кажется, по литературе… А жена президента будет иметь отношение к шоу-бизнесу. У меня перед глазами черноволосая, большеглазая, с мягкой улыбкой дама, стоящая в алом платье перед большой аудиторией…

— Ты и это видишь? — изумился я.

— Вижу, — подтвердила девушка. — А еще вижу, что Куба в то время станет главным экспортером чего-то такого…

— Сигар, рома, сахара? — подсказал я.

— Нет, — покачала головой Вива. — Чего-то связанного с производством товаров народного потребления. Вот только чего конкретно, сказать не могу… Лишь приблизительно… Возможно, какого-то вида одежды…

— На Кубе в то время не изменят своего отношения к России, Украине, будут также дружны с нами? — задал я вопрос.

Девушка заулыбалась:

— Куба станет дружить со всеми.

— Даже с Америкой?

— Со всеми!

Наш разговор прервал звонок в дверь. Это была Наташа.

— Я на минуточку! — радостно прочирикала она, влетела в прихожую и начала горячо обнимать и целовать Виву. — Спасибо вам от всего сердца!

— Мальчик идет на поправку? — смеясь, спросила девушка, не ожидавшая такого бурного проявления чувств.

— Только что мне позвонили из больницы — никаких операций Сашеньке делать не будут! — сообщила соседка, буквально прыгая от радости, и переключилась на меня — быстро обняла за шею и чмокнула в щеку. — Он практически здоров, кожа обновляется прямо на глазах. Врачи потрясены! Прямо сейчас поеду и заберу его домой!

Через пять секунд Наташа умчалась, а мы стояли с Вивой в прихожей и с улыбкой смотрели друг на друга.

Сразу после обеда мне позвонил Алексей:

— Сможешь приехать?

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас!

Я сказал Виве, что еще появлюсь у нее сегодня и отправился к лругу.

Он встретил меня на улице во дворе своего дома. Бледный, худой, взгляд какой-то тревожный, бегающий.

— Отвези меня на Правобережное кладбище, — попросил он, вяло пожав мне руку. — Хочу побывать на могиле Люси.

— Зачем? — спросил я, стараясь не выдать своего беспокойства. — Этот визит тебе сейчас ни к чему.

— Душа просит! — вздохнул Алексей.

— А нельзя ли отложить поездку, пока ты полностью не выздоровеешь? — попробовал я переубедить его.

— Повезешь или нет? — он взглянул на меня исподлобья почти враждебно.

— А Настя?

— Она не узнает. Ты же не скажешь?

— Но как мы найдем могилу Люси? — выложил я последний аргумент.

— Поехали! Я все разузнал у Андрея.

Пришлось усаживать Алексея в машину и ехать на Правобережное кладбище.

Могилу Люси мы отыскали не сразу.

Девушка была похоронена на самом краю кладбища, но далеко от того места, куда мы подъехали.

Холмик посеревшей земли с деревянным крестом, на нем — табличка с фамилией, датами рождения и смерти. Венки, раскуроченные ветром, с вылинявшими от дождя и ветра бумажными цветами.

— Здравствуй, Люся! — Алесей снял с головы свою вязаную шапочку, перекрестился. — Вот, я пришел навестить тебя и… ребенка нашего, которого ты носила…

Я отошел немного в сторонку, чтобы не мешать Алексею.