Виктор Песиголовец - Деяния ангелов

Приглушенный голос девушки сильно дрожал. Взволнованный, я хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, но язык не повиновался мне.

— Четверть и одна девятая владений непокоренного и непоколебимого погублены! — опять заговорила незнакомка. — Великая матерь-река, тысячи лет поившая и кормившая детей своих, — нынче — кладезь горечи и смерти. Зеленые чащи, опаленные адским пламенем, — лишь зола и тлен. Плодородные поля и пастбища, испепеленные, высохшие и смрадные, — страшная белая пустошь! Сын степной волчицы, не знающей истины, зачатый торговцем от мертвой воды, послал через два моря три и еще семь черных драконов на головы полутораста язычных. И нет ему суда, нет ему кары, ибо он сам судья и сам палач!

Девушка умолкла, но продолжала стоять все так же неподвижно.

Сделав над сотой усилие, я, наконец, смог произнести несколько слов:

— О чем ты говоришь и о ком?

Лепестки ее губ шевельнулись, и я услышал тихое и скорбное:

— О войне без битвы! О гибели гордого, но не горделивого радетеля и многих, кто под рукой его! О кровавом юродивом, имя которому Кагон, хитростью ставшего вровень с солдатом и обманувшего доверчивого лицедея и книжника.

Я набрал в легкие побольше сухого воздуха, давая им расправиться, и задал еще один вопрос:

— Когда все это произойдет?

— Правнуки завтра живущих услышат стон земли! А младшие из них увидят и гибель Кагона от синей крови, три лета после своей лжи на берегу просидевшего и проклятого сыновьями белого архангела за свое жестокосердие и душегубство…

Утром, пока Вива спала, я долго сидел на кухне у приоткрытого окна, пил кофе, курил и размышлял над этим непонятным и страшным сновидением.

Когда девушка проснулась и стала плескаться в ванной, в дверь позвонили. Я открыл. И увидел сияющую Наташу с коробкой конфет в одной руке и бутылкой коньяка — в другой.

— Сашеньке стало намного лучше! — восторженно сообщила она, переступая порог. — Доктор даже сказал, что одна операция уже видимо, не потребуется.

— Проходи на кухню! — пригласил я. — Сейчас приготовим кофе, сядем, и все расскажешь.

Наташа сунула мне в руки гостинцы и, шлепая своими большими домашними тапочками, последовала моему приглашению.

В этот момент из ванной вышла разрумянившаяся после утренней купели Вива. Ее голова была обмотана махровым полотенцем, а халат — кое-как застегнут.

— Ой! — всполошилась она. И начала быстро застегивать пуговицы. — Извини, Наташенька…

Та подскочила к девушке, обняла ее и запела:

— Господи, так я перед вами виновата! Я же не поверила ни одному вашему слову! А вчера вечером зашла к Сашеньке в палату, смотрю, он улыбается. Не успела присесть возле его койки, слышу: «Мама, хочу кушать!» Я быстренько — в магазин, кое-что купила, принесла. Съел все! Тогда я достала вашу мазь и обмазала Сашеньку всего-всего. Медсестра, конечно, пыталась меня остановить, подняла шум, но я не слушала ее. Почти сразу после этого ребенок уснул. Ну, а сегодня я еле утра дождалась, побежала в больницу. В коридоре как раз встретила доктора, который занимается Сашенькой. Говорит: «Мамаша, не знаю, что за чудо произошло, чем вы там намазали мальчику тело, но обожженная кожа вдруг стала приходить в норму. Одна операция, похоже, уже отпадает. Посмотрим, что будет дальше…»

Вива, не перебивая, с улыбкой слушала соседку.

— Утром Сашенька опять хорошо покушал. Бодренький такой, веселый. Сидит на постели да кубиками играет. И все спрашивает: «Мама, когда заберешь меня домой?». Говорю: «Нужно еще немного полежать в больничке. Ты же не совсем здоров». А он: «У меня ничего не болит!». И смеется, а я…

Пришлось прервать монолог счастливой матери, иначе она, наверно, еще целый час стояла бы в коридоре и все рассказывала и рассказывала. Я взял ее под локоток, потащил в кухню и усадил за стол. А Вива принялась готовить кофе.

Уже через пять минут он дымился в наших чашках, источая божественный аромат. Я достал из шкафа рюмки, откупорил коньяк, плеснул женщинам и себе и провозгласил тост:

— За здоровье Сашеньки!

Выпили. И Наташа опять принялась взахлеб рассказывать о состоянии своего малютки и благодарить Виву.

— Вы — настоящий целитель! Вы — просто чудотворец! Не знаю, как и благодарить вас! — воодушевленно говорила она, и ее светлые глаза влажно поблескивали — то ли от слез умиления, то ли от выпитого спиртного.

Девушка все улыбалась да смущенно опускала голову.

— Я сейчас приготовлю еще одну порцию мази, — сказала она потом, когда соседка, наконец, приумолкла. — Сегодня вечером тебе нужно будет опять нанести ее на тело сынишки. И тогда никаких операций больше не понадобится. Но только сделай это после захода солнца. Раньше — нельзя! Поняла меня?

С этими словами Вива вскочила, опять достала свои снадобья из шкафа и удалилась в гостиную. А мы с Наташей выпили еще по рюмочке коньяка, закусили конфетками и, приоткрыв окно, закурили.

Когда мазь была готова, девушка еще раз подробно проинструктировала соседку и посоветовала в больнице ребенка долго не держать.

— Дома Сашенька намного быстрее придет в норму! — сказала она. — Только пусть он пьет побольше жидкости. Днем можно давать некрепкий, чуть подслащенный чай, а вечером — простую воду, немного подкисленную лимоном. И не забывай поддерживать в квартире нормальную влажность!

Уходя, Наташа оставила на столе тысячу долларов, которую ей накануне дала Вива. Мне же попыталась вернуть мои сто гривен, однако я почти насильно сунул купюру обратно в карман ее халата.

— Но ведь мне теперь не нужно собирать деньги на операции! — засопротивлялась она.

— Значит, купи ребенку конфет! — настоятельно попросил я.

— Ладно! — нехотя согласилась соседка. И прибавила: — Когда я заберу Сашеньку домой, то еще зайду к вам… Посидим, немного выпьем…

— Милости просим! — пригласил я за себя и за Виву.

Глава двадцать первая

Собака, которую я назвал про себя Дарой, так и осталась возле нашего дома. Она не водила дружбу с другими бездомными псами, держалась особняком и все время крутилась у подъезда. Когда я появлялся, сразу бежала ко мне, лизалась, всячески подчеркивала свой пиетет. И, думаю, не только потому, что получала из моих рук еду. То ли я чем-то понравился этой зверушке, и она выбрала меня в свои хозяева, то ли… ее прислала Инга. Да, такие мысли появлялись в моей голове, ведь эта Дара уж очень опекала меня. Когда я возился во дворе со своей машиной, она зорко следила, чтобы никто не приближался, и набрасывалась на любого, если тот, по ее, собачьему, мнению мог представлять для меня потенциальную угрозу. Кстати, Алик теперь обходил наш двор десятой дорогой и уже не лез со своим вечным нытьем о плохом самочувствии и бесконечными просьбами о «спонсорской» помощи.