Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг

записочку. Как улыбалась ему украдкой. От этого воспоминания он слабеет, чуть не теряя сознание. Это он во всем виноват. Он оставил Еву одну, и случилось то, что случилось.

Холодный ветерок касается его лица, как призрачный выдох.

– Где… она…

Уилл пожимает плечами, будто Роуэн всего лишь спросил, который час.

– Да кто бы знал бы. Километрах в тринадцати от берега, – врет он. – Я так думаю, уже пугает рыбу у самого дна. Хотя красный цвет первым исчезает в толще воды, ты знал? Интересный факт, согласись. Бедные рыбешки, ну и скучная жизнь у них. Унылое синее однообразие.

Роуэн ничего не соображает. Услышанное буквально уничтожает его сознание, молниеносно и безжалостно, и он ничего не может предпринять – только лечь и свернуться на земле в позе эмбриона. Ева мертва.

Уилла же категорически не волнует никакая мораль, особенно при виде собственного сына, свернувшегося в клубок, словно оборванная марионетка. Жалкое, омерзительное зрелище.

Он наклоняется к Роуэну, чтобы добить его чистейшей правдой:

– Это была не просто кровь твоей матери, Роуэн. Это была мечта о том, как все сложилось бы, не появись ты на свет. Видишь ли, ты никогда не был мне нужен. У меня аллергия на ответственность. Само слово кажется горьким и едким, как чеснок. Серьезно, я как его слышу – у меня сыпь по всему телу. Ты же у нас знаешь все про сыпь. От нее становится неудобно в своей собственной шкуре, – он делает паузу, глубоко дышит, а потом, четко артикулируя, заканчивает: – Мне нужна была Хелен, но без прицепа.

Роуэн слабак, весь в мать, решает Уилл, глядя на бубнящего что-то себе под нос мальчика. Это она его таким сделала. С помощью долгих лет бесконечной лжи. Откуда у него возьмется нормальная система ценностей, если его постоянно пичкали дерьмом?

– Она забыла, кем является, – снова подает голос Уилл. – Забыла, насколько сильно я ей нужен. Но я не такой, как она, и не такой, как ты. Я сражаюсь за то, чего желаю. И если мне не отдают это по доброй воле, я прихожу и забираю сам.

Уилл кивает сам себе. Ему все кристально ясно, и никакая мораль и прочие сопли его не остановят. Я рафинированное высшее сословие. Я стою выше всех этих бескровных, этих трезвенников, этих трусливых, брехливых созданий.

О да, со смехом думает он.

Я – лорд Байрон.

Я – Караваджо.

Я – Джими Хендрикс.

Я – все до единого кровососущие потомки Каина, когда-либо жившие на этой земле.

Я есмь истина.

– Да. Я забираю это сам.

Уилл оставляет лежащего на земле сына на милость гравитации и сопутствующих сил. Он быстро и низко летит над полем с такой скоростью, с которой вращается планета Земля.

Спустя миг он стоит у дверей дома № 17 по Садовой аллее. Он достает нож из внутреннего кармана плаща. Пальцем свободой руки он описывает в воздухе небольшой круг над дверным звонком, как будто это готовая к бою шпага. А потом четыре раза подряд нажимает на кнопку звонка.

Я.

Забираю.

Это.

Сам.

Из влажного темного воздуха

Клара уже несколько часов роется в интернете. Начала с информации о вампирах в Википедии, но особо не продвинулась, поскольку онлайн-энциклопедии, как правило, составляют бескровные.

Однако в результате более глубоких поисков в недрах Гугла она наткнулась на довольно интересный клон популярной соцсети, который назывался Некбук. Ее пользователями оказались довольно интеллигентные, творческие, довольно красивые, хоть и бледноватые подростки, которые общались на смеси непонятного сленга, сокращений и смайликов, которых она прежде не встречала ни в одном мессенджере или соцсети.

Она наткнулась на профиль потрясающе красивого парня со шкодливой улыбкой и такими черными волосами, что казалось, будто они светятся. Под его аватаркой значилось следующее:

«Полуночник, полноц. Вир Пам, ищу в-рожд./обр. не серк., дев./длин. ш. для кус. по любви, к-охоты и неогр. ВК»

Клара озадачена. Хоть она и была вампиром, но все кровососущее сообщество оказалось ей совершенно чуждым. Она решает отложить изыскания и посмотреть отрывки из фильмов, о которых рассказывал Уилл: нашлись «Вампиры», «Дракула» (тот, который 1931 года – «единственный фильм, снятый настоящим вампиром», как сказал Уилл), «Почти стемнело», «Голод» и «Пропащие ребята», однозначно лучший из всех. И вдруг, в тот момент, когда на экране макароны превращались в червей, она почувствовала какой-то дискомфорт. Странное ощущение в животе и на коже, будто тело реагирует на что-то раньше, чем разум.

И тут начинается.

В дверь звонят. Мать открывает.

Клара слышит голос дяди, но слов не разбирает.

Крик матери.

Клара сбегает вниз и видит дядю, приставившего нож к маминому горлу.

– Что ты делаешь?

Он жестом показывает на акварель на стене:

– Оказывается, у нашей яблоньки отравленные корни. Пора ее срубить.

Клара не чувствует страха. Ни капли. В центре ее внимания – только нож.

– Отпусти, – она делает шаг вперед.

– Не могу, – отвечает он, качая головой и прижимая нож к коже Хелен. – Никак не могу.

Хелен смотрит дочери прямо в глаза:

– Клара, не надо. Уходи.

Уилл кивает.

– Мама дело говорит. Уходи, – безумие в его глазах подтверждает, что он ни перед чем не остановится.

– Не поняла.

– Клара, ты никто. Наивная маленькая девочка. Ты что, думаешь, я приехал вам помогать? Не будь дурой. Плевать я на вас хотел. Открой. Глаза.

– Уилл, пожалуйста, – говорит Хелен. Нож царапает кожу под подбородком. – Это все полиция. Меня заставили…

Уилл ее не слушает, продолжая отчитывать Клару тем же ядовитым тоном:

– Ты ошибка, – шипит он. – Печальное порождение союза двух людей, которым не хватило духу признаться, что они не должны быть вместе. Ты результат подавленных инстинктов твоих родителей, их ненависти к самим себе… Проваливай, девочка. Иди спасай китов.

Он выволакивает Хелен из кухни, и через безумное мгновение они, мелькнув в дверном проеме, исчезают. Клара ахает, осознавая, что произошло. Он улетел вместе с ее матерью.

Клара бежит в свою комнату, распахивает окно и высовывается под дождь. Она видит, как они улетают все дальше, прямо над ее головой, растворяясь в ночи. Должно быть какое-то решение. Она хватает пустую бутылку ВК, валяющуюся под кроватью, и переворачивает ее, прижимая к губам. На язык падает всего одна капля – неизвестно, будет ли этого достаточно.

Осознавая, что это – последняя возможность спасти мать, она взбирается на подоконник, сгибает колени, отталкивается и ныряет в пропитанный дождевыми каплями воздух.

– Полетели в Париж, Хелен. Полетели, пробудим магию… или давай просто отправимся на Луну.

Он тянет ее