Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

обострить гностические – познавательные – способности разума. Пробовали всякое: и депривацию, и физическое самоистязание, и вызванный искусственно реактивный психоз, и различные психоактивные вещества, и даже питье крови. Последнее – кровопитие – неожиданно оказалось наиболее эффективным, поэтому вошло в окончательную версию методики, в которой кристаллизовался весь гностический опыт, накопленный новыми гностиками за четверть века экспериментов.

Прошла нонконформистская молодость. Решетов стал чекистом, дослужился до звания полковника и должности начальника отдела в Военно-медицинском управлении ФСБ, а Ковенацких зарылся в науку, занялся биоакустикой, стал доктором биологических наук и старшим научным сотрудником Акустического института имени Академика Андреева, изучал локационные способности летучих мышей и глубоководных тварей.

Но далеко их пути не разошлись. Друзья продолжали совместные разработки методов познания и создали наконец технику «Гностического Пылесоса», которую можно было применять в том числе и для расследования преступлений – в тех случаях, когда стандартные следственные методы оказывались бессильны.

Герман обучил cвою племянницу Алену урезанному варианту «Гностического Пылесоса»; обучил специально, чтобы проверить, насколько действенна технология в сокращенном виде и при использовании недостаточно опытным оператором. В итоге остался доволен: Алена показала хороший результат – технология работала достаточно эффективно даже в ее руках.

Вообще, племянница была для Германа добровольным испытателем различных техник и приемов, которые он разрабатывал. Но полностью в свои исследования он ее, конечно, не посвящал, и Алена могла только гадать о настоящих интересах дяди Германа.

После того как Алена связалась с ним по делу своей подруги и ее пропавшей дочери, тот в свою очередь связался с Решетовым и попросил его о помощи. Друзья решили опробовать свою технику на повредившейся рассудком Ксении, чтобы разобраться в случившемся, восстановить целостную картину происшествия и, если возможно, найти пропавшего ребенка.

Решетов договорился с доктором Лукояновым, лечившим Ксению, что увезет ее из клиники на одну ночь для следственного эксперимента и утром вернет обратно.

* * *

Эта августовская ночь выдалась душной, влажный воздух, казалось, лип к телу, будто мокрая марля. Они ехали в машине Решетова из клиники. Решетов сидел за рулем, Герман – рядом с ним, на заднем сиденье устроились Алена с Ксенией.

Решетов рассказывал все, что сумел узнать по своим каналам.

Когда погиб Ксенин муж Петр, а случилось это год с лишним назад, поздним вечером двадцать пятого мая, утром в тот же день было еще одно подобное происшествие: на другой ветке московского метро женщина погибла под колесами поезда. Разница в том, что женщина покончила с собой, и это сомнению не подлежало, там были очевидцы, а происшествие с Петром, скорее всего, трагическая случайность, хотя версия самоубийства тоже не исключалась.

Алена утверждала, что погибшей женщиной была знакомая Петра Снежана Секулич, которая совершила ритуальное самоубийство, но подтвердить это не удалось. Личность погибшей не установили. Ее череп полностью раздробило, ни документов, ни телефона при ней не нашли. На кадрах, заснятых камерами станции метро, ее лица не рассмотреть. Лишь две приметы неопознанного тела могли указать на Снежану: возраст около тридцати лет и длинные ногти, выкрашенные голубым флуоресцентным лаком. Но этих примет, конечно, недостаточно для идентификации. Сестра Снежаны Томислава, у которой был роман с Глебом Хайбулиным, игравшим в одной группе с Петром, покинула Россию летом прошлого года авиарейсом «Москва – Загреб». Снежана Россию не покидала, она просто пропала.

– Я вот что думаю, – произнес Решетов. – Если Снежана бросилась под поезд в колдовских целях, она могла специально обстряпать все так, чтобы остаться неопознанной. Есть такая оккультная практика: не только убить себя, но и личность свою вытравить из окружающего пространства, чтобы скончаться в полной безвестности. Тогда усиливается эффект ритуала, потому что в жертву приносится не только собственное тело, но и собственное эго.

– Что-то я не слышал о такой практике, – усомнился Герман.

– Ты много о чем не слышал. Есть такая практика, есть. Редко – но встречается. И вот еще что. Отец обеих девушек Владимир Секулич живет в Москве. Наши люди с ним поговорили, но он в специфическом состоянии. Дважды за последние десять лет лечился в психиатрической клинике, в Корсакова, сейчас сидит на препаратах. Так вот, он сказал, что у него вообще не две дочери, а одна, и зовут ее не Снежана и не Томислава – а Вера. Показал паспорт, и там действительно прописана одна дочь. Вера. Черт его знает, может, это не тот Секулич?! Но вроде как тот. Этнический серб, с примесью русской крови, родился в Югославии, в городе Бели-Манастир, который сейчас на территории Хорватии. Говорит, в Россию приехал из Венгрии, куда бежал с женой во время войны. В Венгрии родилась дочь Вера, потом всей семьей перебрались к нам, потом развелись, жена, этническая хорватка, забрала дочь и умотала на родину. Все. Дочь он с тех пор не видел. Глеб Хайбулин, кстати, рассказал про этих сестер практически ту же историю: что их родители из Бели-Манастир бежали в Венгрию, там родились близняшки, потом перебрались в Россию, прожили тут шестнадцать лет и развелись, мать уехала в Хорватию с дочерьми, отец остался, а потом обе дочери вернулись в Россию – и вроде бы к отцу, и вроде бы отец у них тот самый Владимир Секулич. А он, зараза, ни про каких Снежан и Томислав знать ничего не знает! Хрень какая-то! Будь у нас больше времени, мы бы этот клубок размотали, но пока что информация в таком вот перекошенном виде, извиняйте!

Алену покоробило, что Решетов говорил весело, словно анекдоты травил. Вообще, держался он слишком несерьезно. Жизнерадостный упитанный кабанчик, кровь с молоком, весельчак, балагур и душа компании – таким она увидела его в первый час знакомства. И этот почти клоун, подумалось ей, руководит каким-то загадочным отделом ФСБ, в котором изучают пограничные состояния сознания?!

Алена не знала, что Решетов часто впадает в пугающее окаменение, когда застывший взгляд наливается мраком и проседает вглубь себя; в такие моменты всякое добродушие осыпается с него шелухой, Решетов становится жесток и опасен. В гневе бывает по-настоящему страшен. Подчиненные недолюбливают и боятся его, за глаза зовут своего начальника Менгеле.

Сеанс «Гностического Пылесоса» решили провести в квартире у Ксении, в комнате ее пропавшей дочери – там, где в свое время и нашли Ксению сидящей у стены, с испарившимся рассудком.

Технология рассчитана на двух операторов и одного испытуемого. Между операторами, согласно протоколу, устанавливалась субординация. Первый оператор подвергал второго оператора гипнозу вместе с испытуемым, второй оператор использовал гипнотический транс для проникновения в подсознание испытуемого.

Перед началом сеанса Герман наставлял Алену:

– Ты будешь наблюдателем. Твоя задача – следить за Ксенией, чтобы она не навредила себе самой. У нас это первый опыт, когда испытуемый