Кровавый дождь. Ключ к разрушению - Анастасия Король

Он убил кучу людей, чтобы спасти десятки тысяч. Кто он? Грешник? Святой? Монстр? Ангел?

Увидев собственными глазами его тяжелую работу, ношу, какую ему приходилось нести, и людей, которых он спас, невольно Нина вспомнила отца: он ведь тоже был гвардейцем Святой земли. Возможно ли, что за его спиной, так же как и за спиной Михаила, стояли спасенные им люди? Да. Скорее всего, так и было. Но Нина тогда так испугалась своего видения и отца, что просто сбежала. Как всегда. Она всегда сбегала и продолжала бежать от своих страхов.

Нина поджала губы.

Михаил заметил яркие проблесковые маячки мотоцикла патрульного, махнул ему и подошел ближе. Нина проследила, как он перекинулся парой слов с патрульным и, взяв у него дорожную аптечку, вернулся обратно.

– Я надеялся, что демоны будут дольше бояться колокольного звона, – сказал он то ли Нине, то ли самому себе.

Она очнулась от наваждения и посмотрела ему в лицо. Он мягко улыбнулся:

– Мы вместе спасли людей и Петю. Ты молодец, не растерялась.

Нина изумленно открыла рот, но не нашлась, что возразить.

Они вместе спасли людей? Хоть Михаил и выполнил всю работу, но она и правда чуть помогла ему. И понимание этого разлило блаженный эликсир по жилам.

Тут к ним подбежала женщина с ребенком, которую, рискуя собственной жизнью, спас Михаил.

– Господи, спасибо вам! Мы в вечном долгу… – плакала женщина навзрыд, бросившись обнимать Михаила.

Маленький мальчик растерянно держался за полы плаща матери. Нина улыбнулась и подмигнула ему.

Благодарность спасенных, словно шерстяной платок, окутала и согрела ее. Это было приятное чувство.

Михаил коротко кивнул, отодвинул женщину от себя и, схватив Нину за руку, поспешил с площади.

– Пойдем. Не люблю внимания, – кинул он, поглядывая на телефоны в руках свидетелей. – Сэм, меня засняли. Разберись с этим, – произнес он в гарнитуру.

Нина ошарашенно уставилась на их сцепленные руки, а потом на спину Михаила. Сердце, которое, казалось, замедлилось после стресса, вновь забилось чаще.

«Я же не выдала себя?»

Они вбежали в проулок, свернули несколько раз и оказались на другой улице. Жизнь здесь текла своим чередом. В безликих толпах людей можно было легко затеряться.

Михаил замедлился и наконец отпустил руку Нины.

– Мне жаль, что ты поранилась. Надо обработать, – произнес он, посмотрев на ее правое плечо.

Нина изумленно повернула голову. Глубокий порез сочился кровью, окрашивая ткань свитера.

«Удивительно, – поморщилась она, – пока не видела рану, чувствовала лишь дискомфорт. Но стоило увидеть кровь и торчащий осколок, как руку пронзила боль».

Нину заколотила мелкая дрожь. Мороз обнял своими ледяными руками, забираясь под свитер. Куртка осталась в баре, и теперь на ноябрьском ветру она чувствовала себя трепыхавшимся листочком на дереве, который из последних сил держался за ветку.

– Ох, – только и смогла произнести она.

Михаил стянул с себя джемпер, оставшись в одной борцовке, и накинул его на плечи Нины. Она застыла. Тонкая ткань была теплой и пахла кожей, древесиной и скошенной травой.

«Он же, твою мать, главэкзорц Святой земли! Я точно должна держаться от него подальше».

– Присядь. – Михаил подвел ее к одной из скамеек у подъезда жилого дома.

Нина повиновалась. Она все искала повод уйти, но в голове было пусто. Лишь эхо, отражаясь от пустых стенок черепа, все твердило: «Михаил Вердервужский. Михаил Вердервужский…»

– Надо вытащить осколок, – произнес он и раскрыл чемоданчик аптечки, который он взял у патрульного. – На всякий случай я наложу перед этим жгут. Потерпи.

Нина прищурилась, когда он начал затягивать жгут выше раны. Беспощадно-острая боль вспыхнула в руке, и Нина закусила губу, чтобы не издать ни звука.

Михаил присел рядом с Ниной и разорвал ее рукав до раны.

От него веяло уверенностью и защитой. Неудивительно, что все считали его воплощением героизма Святой земли. Каково это – быть героем для всего мира? Это бремя не легче, чем бремя берегини. Он постоянно рисковал жизнью ради незнакомцев. Зачем он это делал?

– Ты ведь мог погибнуть, спасая женщину с ребенком.

– Мог. – Он вскинул изумрудные глаза, и они столкнулись взглядами.

Нина перестала дышать.

– Но как бы я смотрел на себя в зеркало, если даже не попытался их спасти? Из всех присутствующих только я мог изгнать демона из Пети. Это мой долг.

– Долг… – вздохнула Нина, еле сдержавшись, чтобы не закатить глаза.

– Что с запястьем? – показал он на бинты на ее руках.

Губы Нины дернулись в замешательстве, но она быстро нашлась с уклончивым ответом:

– Поранилась в день Кровавого дождя.

Михаил взял бинтовую салфетку, смочил ее перекисью водорода и, вытащив осколок, приложил ту к плечу Нины. Она зажмурилась и сжалась от вспыхнувшей боли.

Мягкая улыбка тронула его губы. Тонкие лучики морщинок появились в уголках его глаз. Губы вытянулись трубочкой, и он подул ей на рану.

– Сейчас пройдет. Подожди. Похоже, крупная артерия не задета. Все быстро заживет.

Глаза Нины приоткрылись. Михаил медленно расслабил жгут.

Его движения были такими уверенными, что ему сложно было не довериться. Он заботливо замотал вокруг плеча Нины бинт и, зафиксировав повязку, поднял глаза и улыбнулся:

– Ну вот и все. Готово.

Нина улыбнулась в ответ:

– Спасибо.

– Если вернуться к разговору о долге, то ты, возможно, неправильно меня поняла. Я много чем могу заниматься. Да черт подери, могу хоть несколько лет жить где-нибудь на Бали и плевать в потолок, ничего не делая, но… – Он замолчал на мгновение и продолжил: – Когда я спасаю людей, я получаю нечто большее, я обретаю смысл жизни. Да, именно так… Для этого я был рожден. Я чувствую это… После открытия врат Ада я окончательно это понял. У тебя было такое, когда ты чувствуешь, что на своем месте? В чем смысл твоей жизни?

Нина замерла. Слабый ветерок обдувал голую кожу, а она продолжала смотреть на Михаила.

– Смысл жизни… – прошептала она.

Она никогда об этом не задумывалась. Было ли хоть что-то, что приносило ей это ощущение? Пение? Танатокосметология? Она вспомнила ощущение тепла, разливающегося по жилам, когда исцеляла, и сразу же себя одернула.

Нина смущенно улыбнулась Михаилу:

– У меня не было такого.

– Пока не было, – поправил он.

Его взгляд вцепился в улыбку Нины и пробежался по лицу. Он заметил слезу, готовую вот-вот спрыгнуть с уголка глаза, и стер ее пальцем. Нина вздрогнула от прикосновения теплых шершавых пальцев.

Поддавшись порыву, он дотронулся до ее подбородка двумя пальцами и потянул к своему лицу.

Губы Нины разомкнулись. Смятение, волнение, неопределенность