Мэтт Хейг - Семья Рэдли

— Не знаю, — выдавливает она. — Диету сменила. Папа какие-то пищевые добавки принес.

— Ты вдруг стала прямо сексапильная. Какую основу используешь? МАК? Или даже Шанель? Явно ведь что-то дорогущее.

— Да никакую.

— Ой, ну не вешай мне лапшу.

— Честно.

— Но ты на линзы перешла, да?

— Нет.

— Нет?

— А еще ее больше не тошнит, — добавляет Ева. Клара отмечает, что внезапный интерес Лорелеи к подруге ей неприятен. — Это самое главное.

— По всей видимости, мне не хватало витамина А. Так мой папа сказал. И я понемножку начала есть мясо.

Ева выглядит озадаченной, и Клара вспоминает почему. Ей же она соврала что-то насчет вируса. Уж не рассказал ли ей отец правду о семье Рэдли? Если и рассказал, она ему, очевидно, не поверила, но, возможно, как раз сейчас у нее зарождается подозрение.

Есть у Клары и другие поводы для беспокойства.

Например, торжественная речь о Стюарте Харпере, которую миссис Стоукс произнесла сегодня утром на собрании.

Разговоры ребят из Фарли в автобусе.

Вчерашняя ссора родителей.

То, что и Роуэн начал пить кровь.

А также простая неопровержимая истина: она убила человека. Что бы она ни делала и ни говорила дальше, это останется фактом до конца ее жизни.

Она убийца.

А тут еще эта несносная пустышка Лорелея. Она гладит Клару по волосам и без умолку изливает свой восторг, она бы и к Гитлеру так же липла, если бы тот сбрил усы, стильно подстригся и надел джинсы в обтяжку. Эта девчонка несколько недель отказывалась от еды после того, как ей не удалось пройти отбор на телешоу на канале VIVA под названием «Королева красоты среди молодежи — Часть 2: Модницы против ботаничек».

— Ой, ну ты просто шикарно выглядишь, — повторяет она.

Лорелея все никак не оставит в покое ее волосы, а Клара между тем чувствует, что к ним кто-то приближается. Обернувшись, она видит высокого парня с чистой кожей и даже не сразу осознает, что это ее брат.

— О господи, у нас сегодня что, день преображения Рэдли? — вопрошает Лорелея.

Клара вжимается в спинку скамейки, когда новая, улучшенная версия ее брата останавливается перед ними, глядя на Еву с пугающей самоуверенностью.

— Ева, я хочу тебе кое-что сказать, — произносит он без запинки.

— Мне? — обеспокоенно переспрашивает Ева. — Что?

И Клара слышит, как ее брат говорит то, что она сто раз советовала ему сказать. Теперь же она взглядом умоляет его замолчать. А он не слушается.

— Ева, помнишь, ты вчера на скамейке просила меня не стесняться, если мне есть что тебе сказать?

Ева кивает.

— Так вот, я просто хочу, чтоб ты знала: для меня ты самая прекрасная девушка на земле. Во всех отношениях.

Лорелея сдавленно хихикает, но Роуэн даже не краснеет.

— До того, как ты сюда переехала, — продолжает он, — я и не знал, что такое истинная красота… что такое совершенство. И если я не сделаю этого сейчас, то так и буду до конца моих дней идти на поводу у обстоятельств. И буду лет через двадцать вкалывать на нелюбимой работе, жить с другой женщиной, не с тобой, выплачивать ипотеку и вечерами торчать на диване перед теликом, без конца переключая каналы, лишь бы не думать о том, в какое убожество превратилась моя жизнь. А все потому, что в семнадцать лет я не набрался смелости пересечь школьный двор и спросить чудесную, обворожительную, потрясающую девушку, не хочет ли она сходить со мной в кино. Сегодня.

Девочки сидят как громом пораженные. Даже Лорелея утратила дар речи. Клара гадает про себя, сколько же крови выхлестал братец. А Ева никак не поймет, что это за щекочущее тепло разливается у нее внутри под дерзким обжигающим взглядом Роуэна.

— Сегодня? — наконец выговаривает она после минуты молчания.

— Давай сходим в кино.

— Но… но… сегодня же понедельник.

Роуэна и это не смущает.

— Какое нам дело до условностей.

Ева обдумывает его предложение. Она вдруг понимает, что действительно хочет пойти с ним в кино, но тут вмешивается здравый смысл и кое о чем ей напоминает.

— М-м-м, дело в том… мой отец… он…

Ее прерывает крик. Резкий и агрессивный, он доносится с поля:

— Эй, гаденыш!

К ним бежит Тоби, лицо его перекошено от злобы.

— Слышь, упырь, отойди от моей девчонки!

Ева сердито смотрит на него:

— Я не твоя девчонка.

Но Тоби не унимается:

— Лети отсюда, дрозд красногрудый. Лети на хер.

Сердце у Клары начинает бешено колотиться.

Сейчас что-то произойдет.

Тоби переводит полный ненависти взгляд на нее:

— А ты, хитренькая шлюшка, что ты, мать твою, с Харпером сделала?

— Она Харпера не трогала, — вступается за подругу Ева. — Оставь ее в покое.

— Ей что-то известно! Вам, упырям Рэдли, что-то известно!

— Отстань от моей сестры.

Роуэн стоит напротив Тоби, и остальные ребята замечают, что начинается заваруха.

— Роуэн… — Клара не знает, как выразить свою мысль при посторонних.

Но успокаивать их поздно. Тоби уже толкает ее брата через двор. Он пихает Роуэна в грудь, пытаясь спровоцировать его на ответные действия.

— Давай, тупило. Давай, призрак. Что ты умеешь? Давай, удиви свою новую подружку. Ага! Да я шучу! Она и не дотронется до такого упыря, как ты!

— Ого, — говорит Лорелея. — Щас подерутся.

Все это время Клара не сводит глаз с лица брата, понимая, что он может преобразиться в любой момент — и тогда все пропало.

Тоби толкает его последний раз, и Роуэн падает спиной на бетон.

— Тоби, прекрати, — кричит Ева. Она встает со скамейки, но Клара опережает ее.

Она подбегает к брату и садится рядом с ним на колени. Он все еще лежит с закрытыми глазами, но зубы во рту уже поменялись. Слегка подергивается кожа. Она знает, что это предвещает.

— Нет, — шепчет она, пока Тоби продолжает насмехаться. — Роуэн, слышишь. Нет. Нет. Прошу тебя. Он не стоит того, правда. — Она сжимает руку брата. — Не надо, Роуэн.

Ребята смотрят на брата с сестрой и смеются над ними обоими. Но Кларе наплевать, она-то знает, что стоит брату открыть рот, и всему конец.

— Нет, Роуэн, нет. Соберись, соберись…

И он вроде бы слушается — открывает глаза и кивает. Кажется, осознал, что обязан защитить сестру, ничем не выдав себя.

— Я в порядке, — говорит он ей, — в порядке.

Они возвращаются на уроки, и, к облегчению Клары, Ева в самой мягкой и деликатной форме отказывает Роуэну.

— Так что, пойдем сегодня?

— Я подумаю, — отвечает она, когда они идут по старому викторианскому коридору. — Хорошо?