Шепот в тишине. Мистические истории - Марика Макей

– Зачем я только согласилась? – Она сидела, обхватив голову руками, боясь, что кто-нибудь зайдет и застанет ее в таком виде. И желая, чтобы увидели, пожалели.

Тошнило, мутило, хотелось, чтобы все это закончилось, но отказываться… Это значит, что она сдалась, и так быстро.

– Галочка. – Только один человек ее так называл. – Что же ты себя так сжираешь?

Историк, пахнущий пылью и успокоительным, сел рядом.

– Это было похоже на бесконечную пытку. Я всех подвела.

Он улыбнулся, похлопал по плечу и вручил чашку с чаем. Так показалось сначала, но стоило вдохнуть, и чай трансформировался во что-то очень крепкое. Крепкое обещало помочь.

– Есть сегодня еще урок? – участливо спросил историк.

– Одного хватило за глаза.

– Тогда иди домой, ждет кто дома?

Галина кивнула. Дома ждали, дома можно было поплакать и рассказать все, что на душе. Это она планировала сделать. Эта мысль держала ее, чтобы не отобрать у историка пузырь с чаем-оборотнем и выпить все до последней капли.

Дорога до дома шла через курилку. Меньше всего хотелось видеть, кто там стоит. А еще слышать отголоски их смеха. А может, Галина просто впечатлительная? И не так все плохо? И все ехидные комментарии в спину не так страшны? Но через курилку она все-таки не пошла, обошла школу с другой стороны, по аллее, что шла вдоль старого кладбища. Кладбище всегда вызывало у Галины трепет, а иногда и ужас. Сейчас же казалось, что там спокойно.

Дома ждали. Приготовили ужин, окутали теплом и заботой. Жаль, что так вечно не может быть, однажды это закончится, и тепло и забота уедет на вахту, останется только телефон, звонки и эсэмэски. Иногда, если позволит интернет, прилетят фотографии мха или оленей. И только через несколько месяцев вахта закончится.

А пока она не закончилась, можно отдаться теплу и заботе. А после было ощущение, что она сможет справиться со всеми трудностями.

Дальше легче не стало. Каждый день, когда надо было видеться с классом, превращался в пытку. Пытку, которую просто надо было перетерпеть. Не помогали советы, не помогал прошлый опыт. Толпа была сильнее.

Со временем Галина перестала игнорировать чувство тревоги. Если утром становилось нестерпимо страшно, значит, точно что-то случится в течение дня. В этот раз стоило только выйти из дома, как внутри все захолонуло, в горле поселился комок. А маленькое существо в животе словно толкнуло невидимую стену. Надо быть очень внимательной. Все сложнее становилось скрывать живот под объемной одеждой, все чаще она сидела за столом, не вставая к доске. Они могли догадаться. Черти. Не дети, она уже давно называла их про себя чертями. Лишь под сердцем она носила дитя от того, кто должен приехать уже на следующей неделе. Чуть-чуть потерпеть осталось. Чуть-чуть, повторяла она каждый вечер, гладя живот.

Возле школы тревога усилилась, ноги гудели, им вторила голова. Надо меньше нервничать, так говорили врачи. Но это было нереально. Все равно что сказать человеку в депрессии – тебе просто надо радоваться жизни.

На первом этаже царило оживление. Пара девочек из класса, которые обычно никак себя не обнаруживали на уроках, стояли возле лестницы, словно ждали, когда Галина придет.

– Там! Он!

– Что? – не поняла Галина, но девочки уже побежали вперед. До сознания постепенно доходило, кто и что именно там.

Пусть это будет шуткой, дурацкой шуткой, просто шуткой – она бежала за девочками и пыталась унять бешено стучащее сердце. Второй этаж, пролет, третий, по коридору к двери своего кабинета, чтобы увидеть, как он стоит на окне и улыбается. А потом делает шаг. Внутри все оборвалось, и ничего не помогло. Даже знание, что там карниз. Что не раз она видела, как прыгают на этот карниз. Со второго этажа, не третьего.

– Врача! – Голос звучал очень высоко, вокруг все засуетились.

Да, врача, туда, помочь. Но почему-то руки тянулись только к Галине, метались туда-сюда головы, а сквозь морок слышался странный диалог.

Завуч громко ругалась, только она могла поставить всех на место без единого матного слова.

– Он никуда не прыгал, вы чего? – Галина никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из ее класса так оправдывался. – Там лететь несколько метров, убиться можно.

– Родителей в школу! А ты – отчислен!

Что-то было еще, но Галина не помнила. Жесткие носилки, вопросы от врачей, сознание плясало. А потом просто провалилось во тьму. Сквозь тьму ужасно болело в животе.

Первое, что она увидела, когда пришла в себя, – белый халат, фонендоскоп и руки.

Врач смотрел как-то нехорошо. Так не смотрят в обычной ситуации. Внутри все сжалось, заболело. Галина попыталась прислушаться к себе, но внутри была черная дыра.

– Мне очень жаль, но вы потеряли ребенка.

Приговор.

Сознание отказывалось воспринимать эти слова, тошнило.

– Вы какое-то время еще побудете под наблюдением врачей. Потом мы вас выпишем.

Приговор обжалованию не подлежит.

А после больницы в школу она уже не вернулась. Уволилась одним днем. Много сидела на лавочке возле дома, слушала, что говорят бабки. А еще перекатывала в голове последнее, что сказал врач: «Велика вероятность, что вы больше не сможете выносить ребенка».

И жизнь дала трещину. Тепло и забота мутировали, отдалились, не в силах пережить трагедию. Галина осталась одна. Галина забыла про себя – ту, что смогла довести целый класс до выпуска и была счастлива.

Теперь Галина все чаще стала ходить мимо могил, словно выбирая, под каким камнем мог бы лежать ее нерожденный ребенок.

А мы – могилы, и теперь мы смотрим за Галиной.

* * *

Не от хорошей жизни женщина становится ведьмой. Она закрывает свое сердце, становится отчужденной, готовой слушать лишь природу. А порой вообще никого, особенно себя. Не от хорошей жизни женщина начинает замечать вокруг себя всякое, что не всегда поддается логическому объяснению. Оно не бегает по потолку, но может сидеть, вывернув голову назад, как сова. И внешне напоминать кошку, потому что в квартире вы чаще всего встретите именно ее. Только кошка эта ходит с вывернутой головой и задом наперед. Говорит кошка голосом соседа, а иногда орет. Прям как тот черт, что поселился в голове Галины. Он приходил кричать по ночам, приходил днем, во время отдыха. А следом за ним шли чертенята и хохотали, хохотали над беспомощностью женщины. Чтобы черт замолчал, Галина заговорила с кошкой, которая стала собакой. Ведь собаку тоже легко можно встретить в квартире. Собака ходила боком и говорила голосом историка. Собака предлагала сделку. Галина знала, что заключать сделки с собаками нельзя. Но можно с самой собой.