Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон

– Счастливчик, – произнесла Джудит. – Нэнс хороша как картинка. Я передам отцу насчет оглашения. Жаль, что мистер Стивен нездоров. Ничего, он быстро поправится.

Однако через несколько дней стало очевидно, что Стивена свалила гнилая лихорадка. Облегчения не приносили ни целительное наложение родных рук, ни микстуры, которые прописывал врач. Каждое утро Джудит узнавала от миссис Пенарт, что Стивену нисколечко не лучше, и каждое утро в ней крепло ощущение, что она под подозрением у его матушки. Джудит была не из тех женщин, которые вертятся перед зеркалом; но однажды, простившись с миссис Пенарт, она бросилась к себе в спальню и пристально вгляделась в свое лицо. Определенно, его постигли перемены: черты заострились, косоглазие стало заметнее. Но Джудит осталась довольна. «Теперь, – решила она, – есть внешние признаки моего могущества». Отныне каждый вечер она усаживалась возле колодца желаний и сосредоточивала мысли на болезни Стивена Пенарта. В тот день вести о его самочувствии принесли ей особенную радость: жар усилился, лихорадка словно пожирала плоть и кости, высасывала телесные силы. Уже два раза преподобный Остерс оглашал помолвку, но сомнительно было, что Стивен появится в церкви в качестве жениха.

До восхода луны оставалось совсем недолго; пора и домой, подумала Джудит. Вдруг ей почудился шорох в кустарнике.

– Салли, Салли! – позвала она.

Никто не ответил. Тело Джудит было почти невесомо; ей взбрело сплясать на лужайке, и она сплясала, высоко подпрыгивая от полноты ощущений… Но едва Джудит, шагнув за воскресные ворота, растаяла в темноте, как из кустарника вышла миссис Пенарт. В руках у нее был фонарь особой конструкции – с задвижкой, скрывающей свечу; и вот миссис Пенарт принялась осматривать стены колодца. Углядела записку, достала, прочла, порвала надвое, на чистом клочке вывела другое имя и положила клочок на прежнее место. Той ночью сон Стивена был спокоен и продолжителен, а начиная с утра, как Джудит и предсказывала, молодой человек стал «быстро поправляться».

Зато сама Джудит не спустилась в сад, чтобы выслушать добрые вести, а днем в пасторском доме принимали доктора Эддиса, который обнаружил, что мисс Остерс подцепила ту же лихорадку, лечением которой он занимался последние две недели. Открытие несколько озадачило его; впрочем, лекарства, назначенные им другому пациенту, действовали весьма эффективно, и доктор Эддис заверил отца больной, что тревожиться поводов нет: у лихорадки свои законы. Правда, в случае с Джудит законы эти были еще более жестоки, чем в случае со Стивеном.

С первого приступа минуло уже десять суток. Джудит лежала в постели, лицом к окну, отлично понимая: магическую темную мощь, которую она впитала через уста призрака, высасывает, подобно упырю, то, чья власть простирается куда шире. Этот же упырь заодно тянет из Джудит соки самой жизни. Почти все время она находилась в сознании, но периодически видела смутное подобие фигуры в пеленах (видение колыхалось, как пламя свечи на сквозняке). Призрак, который Джудит недавно заключила в объятия, оставался привязан к ней полосой белого тумана, хотя был как-то уж чересчур смутен. Но вот в предрассветный час фигура в пеленах встала у постели больной во всей своей чудовищной отчетливости, с лицом, изъеденным трупными язвами; затем Салли медленно оторвалась от пола, проплыла по воздуху и исчезла за окном. Джудит осталась одна – без поддержки потусторонних сил, смертельно больная.

Она вспомнила, как обрекла Стивена Пенарта на погибель, объявив его имя злым силам колодца желаний. И что из этого вышло? Всю последнюю неделю Стивен, бодрый и румяный, сам доставляет молоко и по просьбе своей матушки справляется о Джудит.

Вдруг, спрашивала себя Джудит, она что-то перепутала, и проклятие, предназначенное Стивену, обернулось против нее самой? Не лучше ли уничтожить записку – если только она сможет добраться до колодца; уничтожить не потому, что Джудит больше не желает дурного Стивену, а из страха, что жизненные силы покинут ее, а цель так и не будет достигнута?

Джудит встала, покачиваясь, кое-как надела юбку и кардиган, сунула ноги в туфли. В доме было тихо; преодолевая ступеньку за ступенькой, Джудит спустилась на первый этаж и отворила дверь. Порыв морского ветра вдохнул в нее толику жизненных сил, и она поплелась по лужайке, которая лежала между воскресными воротами и колодцем и помнила буйную пляску пасторской дочери. Позади остались кустарники; на каменной скамье у колодца Джудит увидела миссис Пенарт.

– А, мисс Джудит! – заговорила матушка Стивена. – Вид у вас, прямо скажем, жалкий. И что это вам вздумалось из дому выйти, да еще куда – к колодцу! Нечистое место колодец-то этот; странные вещи близ него творятся.

– Я скоро поправлюсь, – отвечала Джудит. – Мне будет полезно испить колодезной воды.

Она опустилась на колени, одной рукой опираясь о стену колодца, в то время как другая рука шарила среди папоротников. Клочок бумаги нашелся почти сразу.

– Ну так пейте, мисс Джудит, – произнесла миссис Пенарт. – А что это вы такое держите? Откуда бы здесь взяться бумажке? Разверните ее, душенька: вдруг там для вас добрая весть?

Джудит скомкала записку – в прочтении не было нужды. Она все стояла на коленях, а испарина – результат очередного приступа лихорадки – остывала, холодя ее тело.

Внезапно миссис Пенарт простерла к ней руку и выкрикнула:

– Разверни бумажку, прочти ее, потаскуха, ведьма-недоучка! Делай, как я велю!

Джудит повиновалась. На клочке бумаги было написано ее собственное имя.

Она хотела встать, но, качнувшись от слабости, рухнула в колодец. Он был очень, очень глубок, а внутреннюю поверхность стен затянуло слизью и подводным мхом. Джудит удалось уцепиться за камень, на котором она сидела, но вялые пальцы разжались. Дочь пастора вынырнула еще раз, а потом уши ее заполнил ревущий гул, глаза залил мрак, а в горло хлынула студеная вода колодца желаний.

Примирение

Узкая и глубокая долина защищена холмами с севера, востока и запада, так что усадьба Гарт-плейс лежит будто бы в ладони, грубо сработанной из камня. К югу долина расширяется, холмы постепенно сходят на нет, и взору открывается совершенно плоская местность, некогда отвоеванная у моря посредством сети каналов и ныне представляющая собой тучные пастбища, среди коих разбросаны фермы. Дополнительное укрытие от ветров дают усадьбе буки и дубы, что карабкаются по склонам холмов до самого верху, так что Гарт-плейс может похвалиться особым микроклиматом: весной, когда задувают восточные ветры, и зимой, когда с севера приносит шторма, здесь много теплее, чем за пределами долины. Так, ясным декабрьским днем посиживая на солнышке в террасированном саду Гарт-плейс, можно слушать шум в буковых кронах и наблюдать бег темных туч над головой – но отнюдь не ежиться от дыхания ветра, который гнет эти ветви и гонит к морю эти тучи. Весной, когда среди хилых деревьев на