Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Кровавые легенды. Русь читать книгу онлайн
Наши предки, славяне, верили в страшных существ, которых боялись до смерти. Лешие, кикиморы, домовые – эти образы знакомы всем с детства и считаются достойными разве что сказок и детских страшилок. Но когда-то все было иначе. Правда сокрыта во тьме веков, ушла вместе с языческими богами, сгорела в огне крещения, остались лишь предания да генетическая память, рождающая в нас страх перед темнотой и тварями, что в ней скрываются.
Зеркала изобрел дьявол, так считали наши предки. Что можно увидеть, четырежды всмотревшись в их мутные глубины: будущее, прошлое или иную реальность, пронизанную болью и ужасом?
Раз… И бесконечно чуждые всему человеческому создания собираются на свой дьявольский шабаш.
Два… И древнее непостижимое зло просыпается в океанской пучине.
Три… И в наш мир приходит жуткая тварь, порождение ночного кошмара, похищающее еще нерожденных детей прямо из утробы матери.
Четыре… И легионы тьмы начинают кровавую жатву во славу своего чудовищного Хозяина.
Четверо признанных мастеров отечественного хоррора объединились для создания этой антологии, которая заставит вас вспомнить, что есть легенды куда более страшные, чем истории о Кровавой Мэри, Бугимене или Слендере. В основу книги легли славянские легенды об упырях, русалках, вештицах и былина «Садко».
На страницах журнала «Вокруг света» за двадцать восьмой год ему попался кусочек романа «Человек-амфибия» Беляева. Он собрал все тринадцать выпусков. Его захватили мысли об экспериментах над людьми, о лабораторном превращении мертвецов в русалок, вампиров. Где могли создать рыбоженщину, глубоководного умруна («УМР-1 Vladivostok»)? На секретной биологической станции во Владивостоке? Как действовали ученые? Топили некрещеных девушек в Русальную неделю? Не была ли рыбоженщина Ихтиандром, угодившим в лапы Зуриты? А может, это мутировавший вид морской жизни? Минога, которая за миллионы лет приняла человекоподобную форму? Или результат скрещивания?
Куган всецело отринул потустороннее происхождение русалки – слишком чужды были друг другу два мира, обыденный и загробный, – и продолжил размышлять над созданием человека, способного дышать под водой. Искал точки опоры в статьях и книгах.
В процессе эволюции человек прошел путь от рыбы к сухопутному образу жизни. Вместе с жабрами он потерял способность дышать под водой. Окончательно ли? Долгое время икоту считали древним переключателем дыхания с легких на утраченные жабры. Куган узнал, что ученые смогли заставить клетки крови извлекать кислород из воды. Постоянно вспоминая «Человека-амфибию», размышлял о вживлении рыбьих жабр в усеченные человеческие легкие. Николай Второй запретил эксперименты и исследования, противоречащие божьему промыслу, но вряд ли заглушил зуд познания и одержимость мужей науки.
Куган пытался представить себе жуткие возможности подводного вампира. Как тот уничтожает водолазные отряды. Выводит из строя проложенные под водой кабели и трубопроводы. Пускает ко дну эскадры, точно человек-рыба из одноименного анонимного романа-фельетона, напечатанного в газете «Земщина». «Человек-рыба» подозрительно перекликался с «Человеком-амфибией» и, в отличие от романа Беляева, не понравился Кугану.
Идея межвидовой пересадки органов казалась ему все более нереальной. Большому человеческому мозгу требуется много кислорода, значит, жабры тоже понадобятся большие, например акульи. Но с акульими жабрами – если оставить Ихтиандру человеческое сердце, скелет и ручки-ножки – получится нечто малоподвижное, несуразное.
Вопросы, вопросы…
Как тварь управляла подводной живностью? Проникала силой мысли в их крошечный, пустой, послушный мозг? Чем объяснить его, Кугана, наркотическое состояние на борту затонувшей подводной лодки? Каким образом тварь туманила разум, внушала страх: гипнотической песнью, акустическими колебаниями, излучением разума?
Он зарывался в книги все глубже и глубже, но вместо ответов находил лишь фантастические предположения и новые вопросы. Золото в сундуках начало тускнеть, а осевшая в голове золотая пыль ядом проникала в кошмары.
Один из этих кошмаров Куган подробно записал:
«Под водой был замок. Узкие высокие окна. Поросшие морским мхом каменные стены. Я опустился на грунт напротив огромной двери, обитой заржавелыми гвоздями.
На мне не было шлема, только водолазная рубаха. Однако я свободно дышал в воде. Я выдыхал большие пузыри, внутри которых была всякая мелочь. Обломок спички, ракушка, паук, человеческий ноготь, рыболовный крючок.
Вместо переднего груза на моей груди висела толстая книга в средневековой металлической обложке. На спине же я чувствовал что-то живое и маленькое, как младенец.
Послышались тяжелые звенящие шаги, и дверь открылась. За ней стоял Левидов в матросских брюках, расстегнутой фланелевке с закатанными рукавами и водолазных калошах. Голые предплечья и широкую волосатую грудь покрывали вытатуированные слова. Прочитать их я не мог: текст словно размыло водой. В руке Левидов держал подводную лампу без стекол, внутри горело обычное пламя.
– Пришел, – сказал мой товарищ, будто мы условились о встрече в этом странном месте.
Он поднял лампу, и тогда я обратил внимание на его руки. Вместо кистей у Левидова были железные клещи от панцирного костюма. Запястья окольцовывали грубые стежки поверх уродливых складок кожи.
Левидов повел меня по арочному длинному коридору. Свинцовые подметки больше не грохотали по камню, а скользили по слою рыбьего жира и раздавленных пузырей, будто я шел по палубе рабочего кунгаса. Левидов остановился, открыл дверь, крошечную, по сравнению с той, что впустила бы меня в замок, и кивком пригласил войти.
Мы очутились в просторном помещении, освещенном фосфорными огоньками морских свечек. Больше всего ночесветок скопилось под высоким потолком, где буйно росли ветвистые водоросли, отчего помещение казалась перевернутым. Окон я не увидел.
На низком постаменте стояли три открытых железных ящика, крышки были прислонены к стене. По ошметкам рыбьего жира я приблизился к ящикам. В них лежали связанные: Агеев, Пшеницкий и Клест. На водолазах были резиновые рубахи непривычного красного цвета. Все трое выглядели пугающе: белые размокшие ступни и кисти, такие же белые лица, костлявые и хищные в своем застывшем выражении. Опущенные синие веки. Водолазы в гробах казались одновременно мертвыми и спящими.
– Один из них – граф Акула, – сказал Левидов.
Во сне мы не замечаем странностей: названное имя испугало меня.
– Ты должен убить Акулу, загнать его в истинную смерть. И тогда его жертвы станут прежними, вернутся к обычной жизни. Но не ошибись. Иначе убьешь невинного.
– Но они все похожи!
– Зло всегда маскирует себя и свои деяния.
Рядом с гробом, в котором покоилось существо, похожее на невезучего Клеста, разместился круглый столик. Левидов поставил на него длинную кожаную сумку. Откуда она взялась, я не понял. Левидов открыл сумку и стал не спеша вынимать из нее разные предметы. Потертое „Руководство по водолазному делу“. Черно-белый снимок Насти, на котором она задыхалась. Левидов положил карточку на стол и провел по лицу Насти губками клещей. Убрал руку, фотография оторвалась от столешницы и поплыла к потолку. Левидов не стал ее ловить. Он достал из сумки скальпель и хирургическую пилу. Следом – деревянный молоток и деревянный кол с обожженным острием.
Молоток и кол он протянул мне со словами:
– Убей Акулу.
– Но как понять, кто из них монстр, а кто – укушенный им человек? Как найти графа?
– Для этого я тебя и позвал. Придумай способ проверить это. Или…
– Или что?
– Убей всех троих.
Меня охватил ужас, но я взял инструменты из железных рук Левидова. Он открыл „Руководство по водолазному делу“ и начал напевно читать. Я же принялся ходить вокруг гробов, пытаясь придумать, как проверить, кто из связанных „мертвецов“ – граф. „Акула, акула, акула“, – повторял я про себя, думая о настоящих акулах. Эти твари глотают все подряд: от костей до пушечных ядер…
Я переложил молоток и кол в одну руку, а свободной по очереди ощупал животы Клеста, Пшеницкого и Агеева. Все три живота были холодными и вздувшимися, но ничего необычного я не почувствовал. Заглянуть внутрь, не убив хозяина живота, я не мог, поэтому продолжил
