Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

подсказывает ему выветрившиеся из памяти фрагменты пьесы, но группка парней из «альфа»-класса успевает его освистать.

— А ну заткнитесь, вы только мешаете! — срывается на них Йонас, и парни хихикают, прикрывая рты.

Зато стоит выйти Сэйдлин, они тотчас же замолкают и жадно следят за каждым движением. Сразу ясно, кому будет отдано обожание публики на предстоящей премьере.

— Смотри-ка, Беатрис, что это там? — одергивает меня Киллиан и показывает пальцем на что‑то наверху.

Я пытаюсь понять, что привлекло внимание Финча, и останавливаю взор на прожекторе над сценой, который исторгает из себя маленький сноп искр.

«Что‑то не так, — думается мне. — Нужно их предупредить…»

Но не успеваю привстать с кресла и окрикнуть актеров, как вдруг прожектор снова искрит и срывается с крепления.

Время замирает на долю секунды, и сердце пропускает удар. Прожектор падает прямиком на…

— Сэйди, берегись!

Мой крик раздается слишком поздно. Тяжелый прожектор летит вниз и обрушивается на белокурую голову. Рори, Йонас и Орсон Бейли в образе Дамиса отскакивают в разные стороны, закрывшись руками от взрывающихся искр. Но как только до них доходит, что произошло, они одновременно бросаются к упавшей на пол девушке.

— Такого представления даже я не ожидал, — признается Киллиан и задумчиво потирает подбородок.

Видя растерянность остальных, я трудом отлипаю с места и несусь к сцене. Взбираюсь по ступенькам и падаю на колени перед Сэйди. Хватаю ее запястье и пытаюсь нащупать пульс.

— Жива, она жива!

— Я сбегаю за помощью, — отмирает Рори и тотчас же исчезает в дверях.

Дальше все как в тумане. Сначала прибегает медсестра Мак-Кинли, а через полчаса в зал прибывает наряд неотложки. Первичный осмотр показывает, что удар прошел по касательной, но остальное станет ясно позже. Сотрясение вышло таким сильным, что девушка впала в полное забытье, похожее на кому. Она так и не приходит в сознание, когда фельдшеры грузят ее на носилки.

Пока львиная доля учащихся сидит на уроках, небольшая труппа и их немногочисленные зрители, включая меня, толпятся на улице у парадного входа. На волосы падают невесомые хлопья снега, но холода не ощущается. Вены горячит первостатейный ужас, а нервное потрясение стирает улыбки с лиц старшеклассников, что совсем недавно похихикивали в кулак на галерке.

Больше никому не смешно. Тревожные знамения следуют одно за другим, и никто, кроме меня, не ведает, кого несчастье настигнет следом.

VIII. Проклятые и святые

Жизнь Уэст-Ривера никогда не станет прежней.

Еще один несчастный случай взбудоражил всех до единого, и академия зароптала. Метались из кабинета в кабинет встревоженные учителя; телефон секретариата почти сутки напролет трещал от нескончаемых звонков испуганных и разгневанных родителей. Все чаще ученики присылали домой эсэмэски с просьбой «забрать их из этого места», и некоторые из них, обнадеженные, уже сидели на чемоданах в ожидании скорого отъезда.

Директору пришлось созвать всех учащихся на общее собрание в столовой (актовый зал закрыли до выяснения обстоятельств). Пока Остин Хайтауэр разглагольствовал о мерах предосторожности в учебном заведении, мисс Трентон, которую за глаза любили называть Святошей, то и дело повторяла, сжимая в пальцах крестик: «Академия проклята, проклята!» — и особо суеверные уэстриверцы охотно подхватили ее слова, разнося их соседу справа и слева, точно болезнь.

Услышав краем уха бормотание хаусмистресс, директор раздухарился и выпалил:

— Вот пусть полиция и разбирается с вашим проклятьем! Я умываю руки…

И действительно, на следующий же день полиция осчастливила нас своим визитом. Их было двое, следователь и его напарник; они прохаживались по галереям и коридорам, осматривали кабинеты. Один раз напарник следователя наведался к нам прямо во время урока французского и вызвал к себе Йонаса Торвальдсона. Тот сразу побелел как полотно и покинул класс на негнущихся ногах.

В тревоге и замешательстве проходит половина дня. Я намереваюсь пообедать и выискиваю глазами Киллиана в коридорах, как вдруг меня кто‑то трогает за локоть. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со Святошей, нашей хаусмистресс.

— Не пугайтесь, милая. Пройдемте в кабинет, мы хотим с вами поговорить.

Против воли страх все же впивается в нутро когтями. Но, не имея существенных оснований отказаться и избежать допроса, я послушно следую за мисс Трентон.

Когда мы подходим к кабинету Хайтауэра, двери открываются и оттуда выходит моя соседка Ханна. Мгновение мы изучаем друг друга, после чего она опускает лицо и почти убегает из секретарской. Что она успела наговорить им обо мне?..

— Проходите, милая, не бойтесь. Это просто разговор, понимаете? Вам лишь зададут несколько вопросов, а затем отпустят.

— Хорошо, — говорю бесцветным голосом и захожу в кабинет.

Последний раз я сидела перед директором в день своего не вполне удавшегося однодневного побега. И тогда Хайтауэр был один, а не в компании мисс Трентон и двух копов. Мне делается не по себе в кресле перед ними, и я начинаю нервно перебирать ткань плиссированной юбки.

— Здравствуйте, мисс Беккер. Это мистер Мэннинг и его напарник, мистер Эшби. Они помогают нам в расследовании последних инцидентов и хотят задать несколько вопросов. Поможете нам прояснить кое-что?

Голос директора непроницаем и не дает мне разгадать его истинные замыслы. Я набираю воздуха в легкие и отвечаю как можно спокойнее:

— Конечно, сэр. Что вы хотите знать?

Лоб директора складывается гармошкой. Кажется, разговор предстоит нелегкий.

— До меня дошла информация, что у вас непростые отношения со сверстниками. В частности, с пострадавшими Честером Филлипсом и Сэйдлин Джонс, я правильно понимаю?

Мистер Мэннинг внимательно слушает, набухшие мешки под глазами делают его похожим на сову. Мистер Эшби фиксирует мои слова в блокноте, словно я на официальном допросе. Я нервно сглатываю ком, вставший поперек горла.

— Не совсем, сэр, вернее… Мы действительно давно не общаемся.

— Какова причина вашего конфликта, мисс Беккер? — спрашивает Мэннинг.

— А почему вообще могут повздорить подростки? — фыркаю я, напуская на себя беззаботный вид. — Зависть, конкуренция…

— Парни… — добавляет напарник следователя, и я вонзаюсь в него свирепым взглядом.

— На что вы намекаете?

— Мисс Беккер, прошу, не уходите от ответа. — Директор Хайтауэр сцепляет ладони в замок поверх стола. — Чем раньше и подробнее мы восстановим картину событий, тем быстрее отпустим вас.

Он говорит так, словно уверен в моей причастности к случаям с Честером и Сэйди. В глотке клокочет ярость.

— Простите, мистер Хайтауэр… У вас есть какие‑то доказательства против меня? Меня в чем‑то обвиняют?

— Мистер Хайтауэр, попрошу вас не вмешиваться в разговор, — говорит мистер Мэннинг, и я в глубине души радуюсь, что хоть кто‑то сумел осадить его. — Мисс Беккер, а вас попрошу так не