Алана Инош - Слепые души

 – Третий кабинет... Прямо по коридору.

 – Вот спасибо, – улыбнулся Рюрик, и его дьявольская улыбка как бы говорила: «Это ты должна сказать спасибо, что я не пристрелил тебя».

 Врач тоже сразу стал сговорчивым, после того как в кабинет заглянул Рюрик. Возмутившимся людям в очереди он сказал:

 – Спокойно. Этой пациентке осмотр требуется безотлагательно.

 Он отнёсся ко мне со всем возможным вниманием, направил на рентген с пометкой «срочно», а когда выяснилось, что кость цела, он сообщил это с такой радостью и облегчением, как будто в случае противоположного результата ему грозила бы мучительная смерть. Он прописал обезболивающий гель и отпустил меня на все четыре стороны.

 Под ясное майское небо я вышла уже на своих ногах, с букетом сирени и вполне сносным самочувствием.

 – Позволь подвезти тебя, – предложила Альбина.

 – Что вы, спасибо, не нужно, – отказалась я. – Я лучше прогуляюсь.

 Альбина улыбнулась.

 – Судя по тому, чем кончилась эта прогулка, я делаю вывод, что тебя лучше не оставлять одну.

 Я сказала:

 – На сей раз я буду внимательнее.

 Не скрою: мне хотелось и снова прокатиться на этом роскошном джипе, и побыть с Альбиной ещё немного. А она, сжав мою руку, сказала:

 – Но ведь ты просила не отпускать тебя.

 И чем же это закончилось? Солнышко ярко светило на наш город, на коленях у меня подрагивал букет сирени, а джип быстро катился по улицам, управляемый всемогущим Рюриком. Альбина протянула руку и скользнула ладонью по моему лицу; это был ещё не поцелуй, она просто составляла представление о моей внешности, но у меня что-то ёкнуло и сжалось в животе от её прикосновения.

 – Рюрик, заедем на рынок, – сказала она.

 – Как скажете, Альбина Несторовна.

 Джип остановился неподалёку от киоска с мороженым. Альбина, доставая кошелёк и вынимая оттуда тысячную купюру, сказала Рюрику:

 – Купи килограмм персиков, килограмм конфет и большую пачку сока.

 Рюрик отправился выполнять её поручение, а мы с ней остались в машине вдвоём. Не зная, что сказать, я нюхала сирень, а Альбина как будто к чему-то прислушивалась. Зная, что она не видит меня, я рассматривала её шрамы, пока она не смутила меня, сняв очки со словами:

 – Удовлетворяю твоё любопытство.

 Там, где должны были находиться глаза, у Альбины были рубцы. Выглядело это страшновато, и она тут же снова надела очки, не позволив мне основательно испугаться.

 – Вы попали в аварию? – пробормотала я.

 Она ответила не сразу.

 – Можно и так сказать.

 Я постеснялась расспрашивать о подробностях этого несчастного случая и, чтобы преодолеть смущение, предложила:

 – Я выйду за мороженым, киоск рядом. Не хотите?

 Она чуть улыбнулась и покачала головой.

 – Спасибо, не нужно.

 – Как хотите. Я сейчас вернусь.

 Я купила пломбир в шоколадной глазури. Съесть порцию мороженого в этот погожий, даже жаркий день было настоящим наслаждением, и я сказала Альбине:

 – Зря вы отказались. Мороженое – высший класс.

 А она сказала:

 – Со всей этой кутерьмой я даже не спросила, как тебя зовут.

 – Настя, – представилась я. – Анастасия Головина. А вас зовут Альбина Несторовна, я уже слышала.

 –  Не такая уж я и старая, чтобы звать меня по имени-отчеству, – улыбнулась она. – Можно просто Альбина. Альбина Риберт.

 Я полюбопытствовала:

 – А Рюрик – он кто?

 – Мой водитель и охранник, – ответила Альбина.

 – Кажется, он очень добросовестно и ревностно исполняет свои обязанности, – заметила я.

 – Да, пожалуй, – согласилась Альбина. – Иногда даже чересчур.

 Добросовестный и ревностный исполнитель своих обязанностей вернулся с полным пакетом. Альбина сказала:

 – Это тебе.

 В пакете были роскошные персики, кулёк с конфетами и двухлитровая упаковка апельсинового сока.

 – Мне? – оторопела я.

 – Тебе, – подтвердила Альбина с улыбкой. – В качестве компенсации за моральный ущерб.

 – А откуда вы знаете, что я люблю персики? – пробормотала я.

 Альбина только загадочно улыбалась. Всю дорогу в уголках её губ мне мерещилась эта улыбка изуродованной Джоконды, пока джип наконец не остановился и не настала пора прощаться. Повернувшись спиной к дверце, я чувствовала незрячий взгляд и не ошиблась, обернувшись к машине вновь. Моя рука встретилась с рукой Альбины.

 – Настенька... Мне почему-то не верится, что наши пути расходятся навсегда.

 Мне тоже не верилось. Я приложила ключ к углублению в электронном замке, и дверь с мелодичным звоном открылась. Рюрик стоял на нижней ступеньке крыльца.

 – Альбина Несторовна, моя помощь нужна?

 – Нет, жди в машине, – ответила Альбина.

 Мне не верилось, что я помогаю едва знакомой слепой женщине подняться по ступенькам до моей квартиры; не верилось, что мне не хочется с ней расставаться, что от доверчивого прикосновения её руки к моему плечу у меня странно сжимается и вздрагивает сердце; не верилось, что я сама хочу, чтобы она переступила порог моей убогой двушки в старой кирпичной «хрущёвке».

 Мне не верилось, что на плите закипает чайник, а по моим щекам катятся дурацкие, непонятные слёзы, и вместе с тем мне хорошо – так хорошо, как ещё никогда в жизни не было. Альбина, вытирая пальцами мои мокрые щёки, удивлённо спрашивала:

 – Что? Что такое? Почему ты плачешь?

 Я плакала оттого, что сердцу было тепло от её непрошеного, самовольного «ты», которого я не разрешала ей говорить мне, но которое было как вспышка света в непроглядном мраке моего странного существования. А ещё вот почему:

 – А вы мне снились, Альбина. Я видела вас... Не совсем такую, но это были точно вы. И ещё мне снилась сирень.

 На столе стоял букетик ромашек. Рука Альбины случайно задела белые лепестки, замерла, а потом вытащила из стакана одну ромашку. Взяв с блюда персик, она положила их вместе и сказала:

 – А мне снились персики и ромашки. 

 Персик и ромашка, согретые её руками, перешли в мои.

 – Так я себе представляю тебя. Это ты. Вот этот пушок на кожице персика – это твой голос. Твои щёки пахнут персиком. А ромашки – это твои глаза.

 Такого со мной ещё никогда не было. Обжигающая растерянность струилась в заварочный чайник, разливаясь ароматом зелёного чая и мяты, чуткие пальцы Альбины отщипывали белые лепестки от жёлтой серединки. Я спросила:

 – На что вы гадаете?

 – Встретимся ли мы снова, – ответила она.

 Как вы думаете, что у неё вышло? «Встретимся». Причём мне пришлось поверить ей на слово, потому что она гадала не вслух, а про себя, чуть шевеля губами. Последний лепесток она не стала отрывать, а протянула вместе со стебельком мне, блеснув в улыбке рядом ровных, ухоженных зубов.