Шепот в тишине. Мистические истории - Марика Макей

Бабушка очень скупо рассказывала о своем детстве, о деревне, в которой родилась, но зато если уж что-то вспоминала, то на меня это, как понимаете, производило неизгладимое впечатление. Благодаря своеобразным бабушкиным спонтанным воспоминаниям я, к примеру, никогда не ем плесневелую пищу, даже если у фрукта тронут только бочок, если точечка на корочке, которую легко срезать и выбросить, когда очень жалко из-за такой, казалось бы, ерунды выбрасывать весь продукт. Сейчас я уже научилась справляться с приступами паники, когда по недосмотру укусишь булочку, а по вкусу понимаешь, что не напрасно пишут срок годности, даже если внешне вроде бы все в порядке. Любой овощ с едва наметившимся потемнением на кожуре немедленно отправляется в мусорку, как и батон хлеба, даже если есть сомнения по поводу белой паутинки на корочке, что это просто мука, самая обычная мука. Такой хлеб никогда не пойдет на сухарики, банка вкуснейшего варенья не спасется простым снятием верхнего слоя, а экзотический фрукт, с большим трудом добытый в несезон, так никогда и не будет мною попробован.

Потому что на целое семейство бабушкиных однодеревенцев (так она их называла, непривычно для моего уха, и фыркала, когда я поправляла на «односельчан»: «Не село у нас, а деревня!») колдун наслал порчу, от которой половина домочадцев умерла, а выжившие остались без рук и ног.

Бабушка называла их по прозвищу отца семейства – Щербатый, а потому все в семье ходили под общим наименованием Щербатёнки. А фамилия их была как раз та же, что и на могильном памятнике, про который я упомянула.

Щербатёнки эти жили не то чтобы бедно, но особым достатком похвастаться не могли. Жена Щербатого родила пятерых детей, младшему из которых на момент событий было чуть меньше года, и, кажется, это была девочка. Все они, несмотря на вспыльчивый нрав Щербатого (он ввязывался во все драки и вообще предпочитал решать любые проблемы кулаками, за что и сам был неоднократно бит, потерял передний зуб и приобрел кличку), ничем особо не болели, крепко спали и с аппетитом ели, когда было что.

Вот однажды соседи Щербатёнков услышали дикий вой из их дома: орала средняя дочка, лет тринадцати, и этот крик невыносимой боли был вовсе не потому, что родитель решил поучить ее уму-разуму. Вскоре к сестре присоединилась еще одна девочка, на пару лет младше, и кричала она по той же причине: у здоровых внешне детей ужасно болели ноги, так, что невозможно было терпеть. Никакие методы лечения облегчения не приносили даже в малой мере, и Щербатиха носилась по соседям, собирала советы, как дочкам помочь, поскольку самолично уже не справлялась. А потом и сама свалилась и бегать уже не могла.

И вот уже все семейство, включая младенца и престарелую мать Щербатого, валяется по лавкам, как сильно опившиеся: сонливые, рыгающие, едва держащиеся на ногах, плохо соображающие, – и решили бы, что чего хватили лишнего, если бы не возраст первых заболевших. И от пьянства не бывает кровоточащих язв на коже, и не начинают чернеть, а потом и отмирать ноги, и все это в течение нескольких дней. Не будет гнить человек как снаружи, так и изнутри, судя по доносившемуся изо рта несчастных тошнотворному смраду.

Тут деревенские и вспомнили безобразную историю со старым Ермолаем, когда Щербатый крупно с ним повздорил, дело дошло до драки, во время которой Щербатый сильно накостылял старику, за что деревенские единодушно осудили его. Был бы поумнее, мог бы ограничиться только словесной перепалкой, а если уж совсем свербело в одном месте – мог бы просто толкнуть Ермолая в лужу, что само по себе унизительно, а не начинать охаживать вдобавок руками и ногами. А старик-то, избитый до черных синяков, так и не оправился от побоев, захворал и помер вскорости, но все же не так быстро, чтобы Щербатый не смог оправдаться: Ермолай, мол, преставился от старости, все остальное – совпадение, а что до драки, так он первый начал и первый же ударил, причем палкой своей.

Я не знаю, почему родственники Ермолая не обратились в милицию, но предполагаю, что из опасения, что единственного кормильца в многодетной семье не стали бы судить по всей строгости закона, ограничившись разве что штрафом и общественными работами. Но справедливости они хотели, поэтому вместо правоохранительных органов пошли прямиком к колдуну, причем не из своей деревни, а из соседней. Может, среди своих не нашлось тех, кто согласился бы наводить столь серьезную порчу на смерть, а чужому было все равно. Тут не надо забывать еще, что, по словам бабушки, все эти ведуньи и колдуны постоянно друг с другом соперничали и не упускали случая поддеть конкурентов по магическому искусству, показывая свое превосходство над ними, при этом стараясь у себя в деревне особо не гадить, чтобы разгневанные соседи не учинили расправу, опять же без привлечения милиции.

Пока с семейством Щербатого не случилось это несчастье, заказчики и исполнители молчали, а после уже и скрывать стало нечего. Причем родственники старого Ермолая, судя по всему, не ожидали столь сильного эффекта и потому не стали утаивать деталей, надеясь, что другие ведуны могут исправить ситуацию, а вот тот черный колдун, напротив, наслаждался славой и ничуть не сожалел о содеянном.

Увы, никакие магические методы не помогли, колдуны и ведуньи оказались бессильны перед наведенной на Щербатёнков порчей, а привезенный из единственной оставшейся в округе церкви священник, тщательно расспросив больных и осмотрев помещение, в приказном порядке заставил вызывать фельдшера, хотя и молебен провел, и дом освятил. Представьте себе, если одни не стали обращаться в милицию в поисках справедливости, вместо этого прямиком отправившись к сообщнику потусторонней силы, то и другие в первую очередь обратились туда же, хотя дело было совсем плохо.

Врачи застали страшную картину: первая заболевшая и самая младшая девочки вместе с их бабушкой уже умерли, а остальные члены семьи, включая самого Щербатого, потеряли одну или обе ноги (отмершие вследствие гангрены конечности просто отпали), а у Щербатихи к тому же начали отказывать руки.

Какое страшное и несоразмерное проклятие настигло всю семью, убило младенца и ни в чем не повинную девочку, сгубило старушку, изувечило оставшихся в живых! Когда я первый раз слушала эту жуткую историю, то даже расплакалась от ужаса.