Джозеф Ле Фаню - Комната в отеле «Летящий дракон»

Том пребывал в самом приятном и игривом расположении духа. Говорил он, надо полагать, нечто остроумное, но не очень понятное, и при этом вздергивал брови, кривовато улыбался и рассеянно обмахивался маскою.

Впрочем, вскоре, к моему облегчению, он предпочел замолчать и довольствоваться ролью слушателя, пока мы с месье Карманьяком продолжали разговор. С величайшей осторожностью, даже робостью, Том бочком уселся на скамью рядом с нами и поставил своею единственною целью держать глаза открытыми.

— Так вы поселились в «Летящем драконе»? — сказал француз. — Я знаю, это в полулье отсюда. Года четыре назад, когда я служил еще в другом полицейском департаменте, в вашей гостинице произошло два престранных случая. Первый — с одним состоятельным émigré[23], которому Импе… которому Наполеон позволил вернуться во Францию. Человек этот попросту исчез. Другой случай, не менее странный, — с богатым русским дворянином, он тоже пропал самым таинственным образом.

— Мой слуга, — сказал я, — дал мне весьма путаный отчет о каких-то происшествиях в доме; их герои, насколько мне помнится, были те же самые, то есть возвратившийся на родину француз-аристократ и богатый русский. Однако его рассказ показался мне составленным из одних чудес — в сверхъестественном смысле, — и, признаться, я не поверил ни единому слову.

— Нет, ничего сверхъестественного там не происходило, — возразил француз, — но были обстоятельства совершенно необъяснимые. Можно, конечно, строить догадки, но по-настоящему случаи эти не только не раскрыты, а даже не прояснились ни на йоту.

— Пожалуйста, расскажите мне о них, — попросил я, — любопытство мое не праздно, коль скоро я квартируюсь в этом доме. Не подозревают ли кого из прислуги или владельцев гостиницы?

— И прислуга, и хозяева с тех пор сменились. Интересно, что роковые случаи происходят в одной определенной комнате.

— Вы могли бы ее описать?

— Конечно. Просторная, обшитая дубом спальня на втором этаже, крайняя в правом крыле, окно выходит в парк.

— Вот так так! Это как раз моя комната! — воскликнул я, чувствуя все больший интерес, к которому примешивалось какое-то слабое зябкое чувство. — Что, господа эти умерли или и впрямь сквозь землю провалились?

— Нет, они не умерли — они просто странным образом исчезли. Могу вам рассказать все очень подробно; я как раз знаю оба дела в точности, поскольку в первом случае выезжал на место происшествия снимать показания, а во второй раз, хотя сам я туда не ездил, через меня шли все бумаги; я также диктовал официальные письма к родственникам пропавших — они обратились к правительству с просьбою расследовать обстоятельства дела. От тех же родственников пришли к нам письма два с лишним года спустя. Они сообщили, что пропавшие так и не появились.

Он взял понюшку табаку и взглянул на меня серьезно и задумчиво.

— Да, не появились. Я изложу вам обстоятельства, насколько они нам известны. Шевалье Шато Блассемар, французский аристократ и художник-любитель, в отличие от большинства emigres, вовремя смекнул, что грядут перемены, и успел продать большую часть своего имущества, прежде чем революция исключила саму возможность подобных сделок. Он выручил при этом весьма значительную сумму. По возвращении привез с собою около полумиллиона франков, из которых немалую часть вложил в государственные бумаги; основное же состояние оставалось у него вложенным в земли и недвижимость в Австрии. Из сказанного понятно, что господин этот был богат, так что нет, стало быть, никаких оснований полагать, что он разорился или испытывал денежные затруднения, ведь правда?

Я кивнул.

— Привычки этого человека, в сравнении с его средствами, были более чем скромны. Он нанял в Париже хорошие комнаты и какое-то время был поглощен обществом, театрами и иными приличными развлечениями; не играл. Он был средних лет, но молодился; страдал, пожалуй, излишним тщеславием, что вполне обычно для подобного рода людей; в остальном же был человеком учтивым и благовоспитанным, никого не беспокоил и, согласитесь, менее всего мог возбуждать чувство вражды и неприязни.

— Да, пожалуй.

— В начале лета 1811 года он получил разрешение на снятие копии с какой-то картины в одном из здешних salons и с этой целью прибыл сюда, в Версаль. Работа его продвигалась медленно. Через некоторое время он выехал из местной гостиницы и поселился для разнообразия в «Летящем драконе». Там он сам выбрал для себя спальню, в которой, по случайному совпадению, проживаете теперь вы. С этого времени он, по всей видимости, работал очень мало и редко бывал в своих апартаментах в Париже. Однажды вечером он сообщил хозяину «Летящего дракона», что собирается в Париж для разрешения одного вопроса и намерен задержаться там на несколько дней, что слуга его также едет с ним, однако комнату в «Летящем драконе» он сохраняет за собою, так как вернется сюда весьма скоро. В комнате он оставил кое-какую одежду, но взял дорожную сумку, несессер — короче, все самое необходимое, — сел в карету и со слугою на запятках уехал в Париж. Вы следите, месье?

— Внимательнейшим образом, — уверил я.

— И вот, месье, они уже подъезжали к его парижским апартаментам, как вдруг он неожиданно остановил карету и объявил слуге, что передумал и переночует где-то в другом месте, что у него очень важное дело на севере Франции, неподалеку от Руана, и он двинется в путь до света и вернется через две недели. Он подозвал фиакр и забрал с собою небольшую кожаную сумку, в которую, как сказал потом слуга, могли бы войти разве что несколько сорочек да сюртук, вот только была она уж очень тяжела; последнее слуге было доподлинно известно, так как он держал сумку в руке, покуда хозяин отсчитывал из своего кошелька тридцать шесть наполеондоров, за которые, по его возвращении, слуга должен был отчитаться. Итак, с этою самою сумкою он сел в фиакр. До сих пор, как видите, все довольно ясно.

— Вполне, — подтвердил я.

— А дальнейшее покрыто тайною, — сказал Карманьяк. — С тех пор никто из знавших графа Шато Блассемара, насколько нам известно, его более не видел. Мы выяснили, что как раз накануне поверенный по распоряжению графа реализовал все имевшиеся у него ценные бумаги и передал клиенту вырученные деньги наличными. Данное при этом объяснение вполне соответствовало тому, что было сказано слуге: граф объявил поверенному, что едет на север Франции улаживать какие-то спорные вопросы и не знает точно, какая сумма может ему для этого понадобиться. Таким образом, увесистая сумка, так озадачившая слугу, содержала, без сомнения, золотые монеты. Желаете понюшку, месье?