Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

— Не опускай пистолет.

Оторвав взгляд от крови, хлещущей между пальцев, Оно снова посмотрело на Джемму и сказало радостным голосом:

— Белтейн никогда не наступит. Холмы никогда не закроются.

Джемма выстрелила в третий раз — а потом опустошила всю обойму.

Звук каждого выстрела взрывал перепонки, но приносил облегчение: каждое нажатие на спусковой крючок глушило безотчетный, животный ужас, который дрожал внутри.

После последнего патрона Оно рухнуло на пол и больше не поднялось.

Джемма выдохнула свой страх клубящимся изо рта паром.

Секунду спустя свет снова погас, на этот раз окончательно.

— Твою мать, — прошипел Доу сквозь зубы, но его плечо рядом на этот раз успокаивало.

Что-то вокруг неуловимо изменилось, хотя в полной темноте невозможно было понять, что именно. Но Джемма чувствовала: мир стал иным.

Пространство ощущалось по-другому, по ногам неожиданно заскользил сквозняк, ветер взъерошил волосы на затылке. В этом доме никогда не было тепло, а с каждым днем становилось все холоднее и холоднее — но только теперь Джемма поняла, как же здесь холодно на самом деле.

Бесконечно холодно.

— Фонарь, — сказала Джемма, и на середине слова голос внезапно осип. — Достань фонарь.

Два раза повторять не требовалось: Доу зашуршал курткой, а затем щелкнул кнопкой, и у их ног появилось круглое пятно света, которое тут же заскользило туда, где должно было лежать тело.

Оно все еще лежало — слава всем богам — там, где и упало, сраженное очередью выстрелов. Но принадлежало оно не Куперу.

И вместе с глубоким, откровенно удивленным вдохом Доу Джемма снова почувствовала облегчение. Она знала, конечно, она знала, она бы никогда не выстрелила, если бы не знала наверняка. Но, увидев своими глазами, что не совершила ошибки, словно скинула с плеч гирю.

Покачиваясь на ватных ногах, Джемма первой двинулась к телу, игнорируя предупреждающий оклик Доу. Освещенный только узким лучом фонаря, перед ними лежал высокий, худощавый мужчина в годах. Кровь на груди выглядела чернильно-черной. Одежда на теле была та, которую они выдали… Всё на месте: куртка, водолазка… Руки. Его руки.

— Дай, — все так же коротко и сипло приказала Джемма, протягивая чуть подрагивающую ладонь к Доу.

Тот сразу отдал фонарь, молча, будто теперь убежденный, что Джемма знает, что делает. Жаль, это ненадолго — отойдет от удивления и опять будет…

Сначала она посветила трупу в лицо, убеждаясь, что это ни при каком обмане зрения не мог быть Купер. Совсем другое лицо: широкое, с высокими скулами и коротким подбородком. Выглядел он лет на пятьдесят — виски уже совсем поседели. Глаза, слепо смотрящие вверх, были карими.

Потом Джемма перевела фонарик на его руки.

Черные…

— Да твою же мать, — пробормотал Доу сверху.

Мазутная мерзость бликовала в свете фонарика и уходила под испачканные манжеты куртки. Джемма посветила вниз. На ногах не оказалось ботинок: точно, ботинки были тем немногим, что на Купере осталось из своего. Значит, их и вовсе не было? И ноги и руки уже видоизменились: они бугрились, некоторые пальцы — неестественно изогнутые, длинные — слиплись, и Джемма сомневалась, что эту хрень можно просто вытереть полотенцем.

— Как у той твари…

Да. В лесу.

Джемма перевела луч на простреленную грудь, а потом на лицо и обратно. То, что вытекало из ран, кровью не было. Она не выглядела черной — это и была чернота.

— Они превращаются постепенно, — пробормотала Джемма. — Трансформация происходит не сразу. Эта хрень вроде как… пожирает их. — Она еще раз посмотрела на лицо. — Скорее всего, очередной турист.

Затем полезла во внутренний карман окровавленной куртки мертвеца, двумя дрожащими пальцами вытянула искомое и отшатнулась от тела, чувствуя какую-то похмельную слабость. Последний взгляд на труп — и Джемма двинула луч фонаря дальше по комнате.

Дверь сильно просела и висела на одной петле. Из темного дверного проема тянуло зимним холодом. Деревянные стены прогнили, дерево осыпалось, кресло было оборванным и рваным, ветхим от древности. Потолок давно пришел в негодность. Шкафы стояли, но луч фонаря высветил толстый слой пыли на полках. Окно тоже было покрыто вековой грязью.

— Вот и сказочке конец, — пробормотала Джемма себе под нос.

— Этого не может быть, — голос Доу звучал низко, хрипло, скрывая шок за вибрирующими интонациями. — Это… Как это возможно?..

Дом, в котором они находились, пустовал десятилетиями. Если кто-то в нем и жил, то очень, очень давно.

— Вот ты мне и скажи, — пробормотала Джемма.

Детскую фотографию Купера она, слегка помяв, сжала между пальцами.

* * *

Они были слишком неосторожны.

Слишком привыкли, что в этой деревне их ничего не трогает, слишком расслабились оттого, что нападений почти нет, слишком приспособились держать угрозу на расстоянии вытянутой руки — да, даже Кэл. И сейчас пришло время за это поплатиться.

Кэл успел лишь снести собой Киарана в сторону и по инерции отлететь сам.

Промазав, существо приземлилось на четвереньки, глубоко утопая в снегу. В тот раз Кэлу почти не удалось ничего разглядеть, но сейчас, стоя в двух шагах, он мог видеть все отчетливо.

Как Джемма и говорила, это был человек.

Изменения уже исказили облик, придавая ему звероподобные черты. Лицо перекошено — правую сторону сожрали черные вздутые жилы, волосы покрыты чем-то вроде пленки. Оно развернулось, как животное, боком и уставилось на Кэла невидящим взглядом одного, еще человеческого глаза. Черные зубы несколько раз клацнули. Кэл медленно потянулся за ножом.

А потом оно бросилось вперед. Не на него — на упавшего Киарана, который все это время в ужасе отползал назад и неудачно показался из-за спины Кэла. Прыжок у твари был стремительным. Быстрая, но Кэл быстрее.

Он был у нее на пути и следом полетел на землю, чувствуя опаляющее ледяное дыхание прямо у себя на лице. Вскинул руку, чтобы укус не пришелся в горло, но вместо этого тварь попыталась соскочить с него — вправо, туда, где лежал Киаран.

Кэл оказался ловчее: схватив чудовище за то, что когда-то было волосами, он перерезал ему глотку, чувствуя, что на руки льется куда меньше крови, чем должно бы. Тварь захрипела, забилась в конвульсиях, и Кэл всадил лезвие ей под челюсть, почти обезглавливая рывком. Захрустели жилы. Крови все еще было мало — только из-под подбородка хлынуло… Из-под оставшейся человеческой части.

Чернота уже поглотила одну половину лица: вздувшиеся черные вены пронизывали щеку, вздыбливали веки над залитым черным глазом, словно корни дерева под землей. Та половина, которая все еще оставалась человеческой, была пустой и бессмысленной — когда-то она принадлежала европейцу со светлой кожей и голубыми глазами.

Кэл откинул тело в сторону,