Шепот в тишине. Мистические истории - Марика Макей

Ануйка стояла на двухступенчатой лестнице, еле дотягиваясь до меня, гладила по волосам и тихо уговаривала успокоиться. Мы с ней спали на печном лежаке, где всегда было тепло и уютно. В доме было темно, утро еще не занялось, даже петухи не кукарекали, а бабушка Ануйка уже надела выходное платье и подвязала шалью поясницу. Собралась к Петру и Ждане, догадалась я.

– Не ходи ты к ним, не оставляй меня. Сон не просто дурной приснился, а вещий. Я в нем как наяву была.

– Да хоть сон вещий, хоть кто другой угрожать будет, все равно пойду. Потому как ежели оставлю Петра, грех на душу возьму.

Бабушка Ануйка перестала гладить меня по волосам и, тяжело вздохнув, слезла с лестницы. Я уселась на лежанке, чтобы лучше ее видеть.

– Я тебя вон сколько учила, не хуже моего о травах все знаешь. Захвораю, так быстро на ноги меня поставишь.

– А вдруг не смогу?

– Сомнения – самая сильная зараза. Брось ты это, Маруся.

– Я могилу во сне видела и мертвеца потревоженного. Не к добру это.

Бабушка Ануйка повернулась ко мне спиной, чтобы не подавать виду, что она обеспокоена, но я все равно заметила, как она нахмурилась. Я знала, что у меня не выйдет ее уговорить, но все равно пыталась. И когда бабушка Ануйка занималась растопкой самовара, а потом наливала нам чай, и когда давала наставления по поводу работы в огороде, и когда уходила из дома. Но ничего ее не проняло.

Когда единственная комнатушка в доме опустела, я почувствовала такую огромную дыру в душе, что мне даже сделалось дурно. В такие моменты мне хотелось забиться в угол на лежанке и никогда оттуда не вылезать. Мысли путались, работа шла плохо, мне оставалось только ждать и перебирать молитвы, благо знала я их достаточно много. Но даже они меня не успокаивали.

Когда бабушка Ануйка уходила в лес, я чувствовала себя хорошо, даже если она бродила в чащобе подолгу. Мне не приходили мысли последовать за ней и отвлекать ее от собирательства, я не боялась, что на нее нападет дикий зверь, она умела находить управу на зверей. Но когда бабушка Ануйка помогала деревенским, меня выворачивало наизнанку, я становилась словно совсем голая и уязвимая. Казалось даже, что я еще совсем маленькая девочка, хотя мне давно исполнилось пятнадцать.

В мрачных метаниях прошло утро, а вскоре время перевалило далеко за полдень. Бабушка Ануйка еще никогда не задерживалась так подолгу у деревенских. Я заволновалась пуще прежнего, даже стала думать совсем уж страшные вещи о Ждане и Петре. Вдруг представилось, что все деревенские ополчились на бабушку Ануйку и Ждана только выманила ее рассказом о своем несчастье. Подгоняемая этими кошмарами, я выскочила за дверь и побежала к бедовому дому.

Добравшись до места, я не стала тратить время на то, чтобы отдышаться, влетела в палисадник и чуть ли нос к носу не столкнулась со Жданой. Выглядела женщина куда хуже, чем вчера: опухшие, зареванные глаза покрылись сеткой полопавшихся венок, волосы сальной паклей лежали на плечах, а трясущиеся руки были измазаны в земле.

– Где бабушка Ануйка? – без приветствия выпалила я, хотя я и в хорошие-то дни ни с кем не здоровалась.

– Так с Петром… велела не входить.

Рвения у меня поубавилось, повеления бабушки Ануйки были законом не только для деревенских, уж если им помощь ее понадобилась, но и для меня. Я помедлила и спросила:

– А что ты делаешь?

– Цветы убираю, – покорно ответила Ждана и опустила взгляд на выдранные с корнем растения.

Я заметила, что сердцевина у фиолетовых соцветий была желтая, и ощутила неприятный холод, пробирающийся по лопаткам к пояснице.

– Зачем?

– Тоже Анна Митрофановна велела. Как увидела их в саду, на минуту словно остолбенела, а потом сказала, чтобы я их всех повырывала. Наверное, занять меня так решила.

Я нахмурилась, не зная, что делать дальше и как поступить. Заглянула в черные окна Жданиного дома, но за занавесками ничего не смогла разглядеть. Если не знать, что происходило внутри, можно было подумать, что здесь живет счастливая семья без проблем и забот. Резные наличники, аккуратно выкрашенные в васильковый цвет, притягивали взгляд, как и кованый петушок на крыше. Наш домик покосился от старости, и в одной части комнаты я почти доставала головой до потолка, а дом Жданы и Петра гордо возвышался на добротном фундаменте. Кругом в палисаднике росли разноцветные цветы, забор из частокола, как и наличники, имел замысловатый узор. Похожий домик я видела в детской сказке «Теремок», которую когда-то читала в школе.

– Неспокойно мне, пойду посмотрю, что там творится.

– Анна Митрофановна велела…

– Долго слишком она его лечит, – оборвала я. – Говорю же, что-то тут не так.

Не желая больше спорить, я направилась в дом. Ждана промолчала, но поплелась следом. Мне показалось, она даже немного расслабилась, видимо, и сама давно хотела убедиться, что с мужем все в порядке, но не решалась заходить одна. Хоть я и не любила деревенских, мне со Жданой тоже было немного спокойнее.

Зайдя в сени, мы обе сбавили шаг. Я боялась все испортить и не хотела расстраивать бабушку Ануйку, но беспокойство за нее брало верх и тянуло меня вперед.

Медленно приоткрыв скрипучую дверь, я заглянула внутрь. Сразу почувствовала спертый воздух, словно от залежавшихся вещей, но его быстро перебил запах жженого можжевельника.

Когда мы перешагнули порог, то оказались в небольшой, но чистой кухоньке. Здесь было мрачно из-за задернутых занавесок, но даже слепец бы заметил, что Ждана с мужем жили во много раз лучше нашего. Я не завидовала, потому что плевать хотела на все это ненужное барахло. Да и одной комнаты в доме достаточно, если вы живете мирно, а мы с бабушкой Ануйкой никогда не ссорились.

В просторном зале на трехногой тумбе стоял пузатый телевизор, прикрытый вязаной белой салфеткой. По телевизору показывали различные юмористические и музыкальные программы, которые забирали у людей слишком много времени. Напридумывали всякой бесполезной ерунды. Радио хотя бы не отвлекало от домашних дел.

– Не туда, – слабо послышалось в тишине, и я покрылась мурашками. Ждана потянула меня за рукав тонкого платья. – Это комната Макарушки, а наша с Петром – дальше.

– А где твой сын?

– Отвела утром к соседке, когда Анна Митрофановна пришла. Тоже она велела.

Я кивнула. Детям не стоило смотреть, как хворь прогоняют, никому не стоило. Но я была уже не маленькой и понимала, что не сильно захвораю, если взгляну на бабушку Ануйку и Петра одним глазком.