Костотряс - Прист Чери

Он повернул голову, встретившись с мальчиком глазами.

— А с чего вы взяли, что я стану у него что-то спрашивать?

— Передо мной сейчас юноша известного возраста. По моему опыту, юноши известного возраста имеют склонность сомневаться в мире и в том, что им рассказывали о нем. Подозреваю, наш чудак-доктор окажется для тебя весьма… интересным подспорьем в поисках.

— Слыхал о нем, — осторожно вставил Зик.

— Давно ли ты здесь? — поинтересовался Яо-цзу, завернув за угол и остановившись перед большой дверью, защищенной шторками и герметичными накладками.

Он поднял засов и с силой потянул на себя — дверь со свистящим шорохом покинула раму.

— Не знаю. Не так уж долго. День-два, — сказал мальчик, хотя по его ощущениям прошла целая неделя.

Яо-цзу жестом предложил Зику войти. По ту сторону проема горел свет, так что свечу он оставил в специальной выемке на стене.

— Если ты провел здесь хотя бы час, разумно ожидать, что ты слышал о нашем докторе.

За дверью Зика встретил довольно сильный сквозняк. Китаец вошел вслед за ним.

— Он что, такая важная персона?

— О да, очень важная, — ответил Яо-цзу без тени восхищения в голосе.

— И вы на него работаете?

Мужчина ответил не сразу:

— Можно сказать и так. Мы в каком-то смысле партнеры. Он великий мастер по части электричества, механики и пара.

— Ну а вы? — спросил Зик.

— Я? — Он издал какой-то негромкий звук — то ли «хм», то ли «ох». Затем проговорил: — Я деловой человек, скажем так. И дело мое — блюсти согласие и порядок, чтобы доктор мог спокойно воплощать свои замыслы. — И тотчас сменил тему: — Еще одна дверь, и сможешь снять маску. Они тут все с изоляцией, сам понимаешь. Приходится беречь чистый воздух.

— Ага. — Мальчик понаблюдал, как еще одна дверь отлипает от рамы. За ней располагался уже не коридор, а небольшая комната с многочисленными лампами, заливавшими светом все четыре угла. Он продолжил расспросы: — Так вы здесь вроде как шериф?

— Вроде как.

— У меня дедушка служил в полиции.

— Знаю, — сказал Яо-цзу. Затворив за собой дверь, он снял маску и явил миру лысую как коленка голову и чисто выбритое лицо. Лет ему можно было дать и двадцать пять, и пятьдесят пять. — Свою тоже можешь снять. Только осторожно, — добавил он, указав пальцем на голову мальчика. — Кажется, ты поранился.

— Вот ведь повезло, что у вас тут есть доктор.

— И в самом деле повезло. Идем. Отведу тебя к нему.

— Что, сейчас прямо?

— Сейчас.

Ничего похожего на просьбу Зик не услышал. Он услышал приказ и понятия не имел, как теперь отвертеться. Конечно же, ему было страшно из-за того, что поведала Анжелина, брызжа слюной и яростью; а еще он нервничал, потому что этот невозмутимый китаец чем-то тревожил его, и чем именно, понять никак не удавалось. Яо-цзу был предельно вежлив, но сила его хватки и веский тон отнюдь не свидетельствовали о миролюбии и склонности к долгим уговорам.

Этот человек привык, чтобы ему подчинялись. А Зик был не из тех мальчиков, которые любят подчиняться.

Однако в желудке засел ком тошноты, а в груди саднило даже сейчас, когда надо было всего лишь дышать. И кто знает, что случится, если он бросится в драку или в бегство. О побеге можно подумать потом, а сейчас лучше снять маску. И пока на этом все.

Воспаленная кожа вдоль ремешков чесалась, свербела и горела, словно ее натерли перцем, но вот наконец маска вместе со всеми пряжками и застежками отлепилась от лица. Бросив ее на пол, Зик впился в покрасневшие места ногтями.

Яо-цзу решительно перехватил его руку и отвел в сторону:

— Не чеши. Только хуже сделаешь. Доктор даст тебе мазь, и постепенно жжение пройдет. Первый раз в маске?

— Так долго — да, — признался он, опуская руки, которые сами тянулись наверх.

— Оно и видно. — Подняв маску, китаец принялся ее изучать — повертел в руках, проверил щиток и затворы фиксаторов. — Старая модель. И надо бы ее почистить.

Зик скривился от отвращения.

— Мне ли не знать. — И сразу же спросил: — А куда мы направляемся?

— Вниз. В подземелье под старым вокзалом, который не успели запустить. — Он смерил оценивающим взглядом поношенную одежду Зика и его нестриженую шевелюру. — Полагаю, здешние удобства покажутся тебе исключительными.

— Исключительными?

— Именно. Мы устроили здесь уютное жилище. Вероятно, ты будешь удивлен.

— Пока что я тут видел одно старье да рухлядь.

— Ах, но ты ведь еще не бывал на вокзале?

— Нет, сэр.

— Ну что ж, позволь тогда считать тебя моим гостем.

Он подошел к стене и дернул за какой-то рычаг. Загремели невидимые цепи, заворочались шестеренки. Стена перед Зиком отъехала в сторону, и его взору предстал величественный зал, залитый светом.

А еще там было полным-полно мрамора и меди и скамей из полированного дерева с мягкими вельветовыми сиденьями. На полу была выложена мозаика из плитки и металла. Куда ни глянь, все блестело — каждый кусок хрусталя, каждая свеча. Однако, присмотревшись к источникам света, Зик понял, что горели они без всякого пламени, — все было не так просто. И на сводчатом потолке не виднелось ни пятнышка копоти.

Участок стены у него за спиной как влитой встал на место. Переведя наконец дыхание, Зик спросил:

— А что это за светильники там наверху? Что в них горит? Я не чувствую запаха газа, и дыма тоже нету.

— В них горит будущее. — Ответ прозвучал загадочно, но сказано это было не для красного словца. — Нам сюда. Я приготовлю для тебя комнату и ванну. И спрошу доктора, нет ли у нас какой-нибудь запасной одежды, ну и еды с водой. Тебе выпала череда нелегких дней, и они были немилостивы к тебе.

— Спасибо, — сказал мальчик без всякой искренности. Но мысль о еде была ему по нраву, а пить хотелось так, как никогда в жизни, — хотя он и не замечал этого, пока речь не зашла о воде. — Это место прекрасно, — добавил он. — Вы правы. Я удивлен. Я… под впечатлением.

— Этому месту легко быть прекрасным. Его никогда не использовали в качестве вокзала. Когда сюда пришла Гниль, строительство было еще не завершено. Мы с доктором кое-что здесь доделали по мелочи — вроде этого зала ожидания. Необходимые материалы тут уже имелись. Вокзалу оставалось недолго до совершенства, но кое-что потребовалось реконструировать.

Он указал на потолок, где были в ряд установлены три гигантские трубы с вентиляторами. Сейчас лопасти не вращались, но Зик представил, какой феноменальный шум они производили во время работы.

— Они для воздуха?

— Да, молодец. Для воздуха. Вентиляторы включаются лишь на несколько часов в день, потому что больше и не надо. Мы забираем воздух над загазованными районами, над уровнем города. Трубы и шланги выходят за край стены. Потому-то здесь и можно дышать. Но это помещение мы считаем нежилым. Спальни, кухни и туалеты у нас вон в той стороне.

Зик чуть ли не с нетерпением зашагал следом — так интересно было, что там дальше. Но перед тем как они покинули сверкающий зал с высоким потолком, мальчик заметил на дальнем его конце дверь. Как и все остальные, она была хорошо изолирована, но к обычным мерам безопасности прилагались железные распорки и тяжеленные замки.

Яо-цзу завел Зика в металлическую корзину площадью с садовый туалет, закрыл невысокую дверцу и потянул за ручку на цепи. Вновь послышался шум механизмов, оживающих с гулким металлическим лязгом.

И платформа ушла вниз — не как подбитый дирижабль, а как хорошо настроенная машина, выполняющая четкую задачу. Зик схватился за дверцу.

Когда корзина остановилась, Яо-цзу помог ему выйти и, положив руку на плечо, повел направо по коридору. С каждой стороны имелось по две двери, и все они были выкрашены в красный цвет и снабжены глазками размером с пенни — то ли чтобы заглядывать внутрь, то ли чтобы выглядывать наружу.

Крайняя дверь открылась сразу, без ключа. Зика это смутило. Должен ли он радоваться, что его не станут — по всей видимости — запирать? Или тревожиться, что к нему в любую минуту могут войти?