Глаз идола (сборник) - Блэйлок Джеймс

Профессор нажал несколько кнопок, выразительно кивнул Хасбро и мне, протянул руку и дернул здоровенный анти-чего-то-там рычаг в гуще подобных щупальцам нитей серебряных жгутов. Внутри жутко затрещало, защелкало: поднялась жуткая какофония стрекота, будто целая армия саранчи настраивалась дать гала-представление. В этот решающий миг послышался глухой взрыв, заставивший профессора обмереть. «Что за?..» — начал было он, но тут вся башня колыхнулась, подобно колонне из студня, и мы в водопаде искр вырвались на волю из ее лишенного крыши жерла.

Должен сознаться, смелость мою оправдывало неведение, и не только касательно передачи свинорылам ложных подсказок. Сам того не подозревая, я принял участие в спасении Земли от их происков; чего уж там, мы оказались не по зубам этой ватаге худо экипированных психов. Я мог вообразить, как они вскакивают на ноги там, где таились в сумеречном Эппингском лесу, толкают друг дружку локтями и, забыв о шляпах, в полнейшем изумлении выбегают на лужайку. Представьте себе, именно такую картину я своими глазами тотчас же и увидел в каких-то сорока футах под нами.

Диву даешься, до чего хитро устроены эти космолеты: в них полным-полно всяких штук вроде гироскопов и иных приспособлений, которые доставляют человека полагать, будто он сидит, как и следует, головою вверх, когда на самом деле — в точности наоборот. Думаю, это спасает путешественника от целой кучи неудобств, но осознать происходящее у меня, таким образом, вышло далеко не сразу. Очевидно, пришельцы запустили в нас очередной бомбой с фитилем, и в момент запуска та рванула в основании башни, вытолкнув нас вон и сбив с толку все системы управления треклятым судном. Стрелки циферблатов крутились бешеными волчками, и Сент-Ив, уподобившись в тот момент очень шустрому осьминогу, молотил руками во все стороны в попытке стабилизировать наш сумасбродный, хаотичный полет ввысь.

Вихляясь из стороны в сторону, наш корабль резво пронесся над лужайкой, и разодетые будто на маскарад свиноморды толпой пустились бежать вслед, размахивая горящими факелами. Наконец Сент-Ив и Хасбро вдохнули новую жизнь в необходимые тормозные установки и стабилизаторы, и напоследок мы заложили лихую петлю, чтобы, лежа на боку, устремиться на запад, к общинным пастбищам, и оставить бегущих пришельцев далеко позади. Их место под нами, впрочем, весьма скоро оказалось занято стройными рядами скаутов при полном параде: несколько сотен юных бездельников на вечернем марше. Когда, рассеивая огненные фонтаны и пестрые искры, мы промчались у них над головами, перепуганные мальчишки сбили строй и бросились врассыпную, что твои мыши. Достаточно быстро мы скрылись у них из виду, но всё же, сами не желая того, успели поджечь десятки расставленных на поле палаток; воспоследовавший грандиозный переполох уже сходил на нет, когда (и здесь я могу опираться исключительно на свидетельства газетчиков) на склоне холма неподалеку обнаружилась целая армия свинорылов, ведомая пришельцем гигантского роста, облаченным в алое трико опереточного дьявола. Продолжая махать факелами и выкрикивать сущую околесицу на неведомом языке, те накинулись на скаутов.

Дальнейшие события потасовки на чингфордских лугах принадлежат истории. Те их свидетели, кому не повезло стать участниками сего прискорбного кавардака, предложили с той поры с дюжину несуразных и в равной степени неправдоподобных версий; я же не скажу больше ничего, разве только намекну, что ни единая из них не годится истине даже в подметки. Как уверяют нас философы, зачастую именно так и случается. Что же до космического судна, то нам удалось вернуть его на нужную траекторию и, с поддержкой достижений науки и промысла Божия, проторить себе дорогу сквозь бездну к той черной воронке, что нечестивым туннелем зияла чуть левее Марса.

В сущности, больше рассказывать почти и нечего, — пока, во всяком случае. Мы на протяжении шести суток со свистом мчали всё дальше и дальше, когда мне пришло на ум поинтересоваться у профессора, как долго еще может продлиться наше путешествие скромных героев. Сент-Ив отвечал уклончиво. Вернее, намекнув, что миссия действительно может затянуться, он пояснил: чтобы закрыть дверь, порой бывает необходимо пройти сквозь нее и твердой рукою захлопнуть за собой. В слабости своей я посчитал это откровение прозвучавшим не слишком-то вовремя, если вы улавливаете мою мысль.

На тринадцатые сутки полета, поздним вечером долгого темного дня, когда Земля у нас за кормой уже успела превратиться в крошечный огонек в бескрайнем космическом просторе, пред нами явилась сферическая тень, каковую некий поэт-футурист, в своем лингвистическом угаре, мог бы окрестить чем-то большим, нежели просто черное отверстие посреди черноты: «эбеновой лакуной судьбы», возможно, или «зияющей пастью мрака» в окружении густых, бурлящих паров, пронизанных радужными огоньками. Словно бы тысяча крохотных призм кружили в танце над бездной.

— Вот и источник сквозняка, — любезно пробормотал Хасбро, смешивая новую порцию грога в химической мензурке.

— Дыра всё еще довольно далеко, — пораженный открывшимся зрелищем, ответил я и опрокинул в себя содержимое мензурки.

— Оптическая иллюзия, — подмигнул мне профессор. — С такого расстояния может показаться, будто в поперечнике у нее с тысячу миль, хотя на деле дыра крошечная… Она ненамного шире, стоит заметить, чем основание нашего корабля, хотя все разговоры о размерах здесь чисто умозрительны. Видишь ли, Джек, существуют еще и стены.

— Да я и не сомневался, что они где-то есть! — вскричал я, слегка пьянея от выпитого. Вслед за чем описал профессору свои давний сон, включая и Сидкапа Кэтфорда, и сложенную из камней стену. Надо отметить, Сент-Ив оценил мои метафорические сновидения даже выше, чем я мог ожидать. Космос, как выясняется, представляет собою именно космос: бескрайнюю пустоту, населенную изредка попадающимися звездами или стайкой-другой метеоритов, или кометами с замашками мизантропов. Мы совершаем ошибку, полагая, будто где-то среди звезд, рассыпанных по ночному небу, существует жизнь. Она там есть, даже не сомневайтесь, но прячется за стеной, за какой-то дверцей, — в общем, за тою самой, куда влетели на собственной межзвездной колымаге Бёрдлип и Каракатица, и которую оставили открытой настежь, подобно дверце амбара из крылатого выражения[20].

— Стаканчик грога вам не повредит, сэр, — заметил Хасбро, протягивая мне очередную (уже шестую, что ли) мензурку. Я наполнил свой стакан и быстренько осушил его; пока напиток огненным ручьем стекал в мое нутро, мне вдруг стало ясно, что я уже пьян, словно лорд, не будучи обременен сопутствующим титулу богатством.

— В случае провала нашей миссии, Джеки, ты едва ли увидишь кого-то из нас по эту сторону райских кущ… — произнес профессор Сент-Ив. — Мы станем странниками в чертовски странном мире.

— П-позвольте! — выдохнул я, тщась привстать. — Что еще за «мы» и «ты»? Тут у нас единая команда!

Очевидно, мои ноги окончательно обратились в студень, ибо я продолжал беспомощно ворочаться на кушетке. Хасбро и профессор скинули свинцовые ботинки и зашагали к люку, ведшему вниз, на палубу точно под нами. Я всё тщился вскочить: намерения этих двоих стали ясны мне как день, и я несомненно последовал бы за ними, если б не распроклятая физика свинцовых башмаков вкупе с ромом, черт бы его драл.

— Утешься, дружище Джеки, — обернулся ко мне Сент-Ив. — Позволь этому аппарату вернуть тебя домой. Ожидай нашего возвращения ранним вечером, в минуты восхода Марса над горизонтом.

С этими словами оба исчезли за люком, и с той поры я больше никогда не видел ни профессора Сент-Ива, ни его верного слуги Хасбро. Лишенный дара речи, я безвольным пудингом расплылся на своей кушетке, прислушиваясь к шагам и стукам, доносившимся снизу. Внезапно космолет вздрогнул, и нестерпимый шум огненного вихря сообщил мне о безотказном срабатывании сопел, знаменующем разделение аппарата надвое. Вместе со своей капсулой я по дуге отлетел в сторону, чтобы в должное время лечь на обратный курс и начать долгое свободное падение.