Гиблое дело - Кори Доктороу

за шум и за отказ подчиняться предписаниям инспектора мы вас потенциально отмажем, но уклонение от ареста – это совершенно другое.

И не забывайте: сегодня мы одержали большую победу. Да, мы просто вернулись к тому, с чего начинали, но лучше остаться на месте, чем откатиться назад. – Выдох, взмах головой. – Пойду прогуляюсь. В Вашингтоне пока еще можно. А всем, кто застрял дома из-за пожаров, советую выспаться. Вы заслужили.

* * *

Следующие сутки я провел у Фыонг, в основном в постели или на диване, надрываясь от кашля, отсыпаясь и в кои-то веки нормально питаясь. Но я бы не назвал это отдыхом: только глаза переставали болеть, и я бросался к телефону – помогать советом бригадам, заполонившим стройки после постановления. Дым становился все гуще, и оказалось, что возведение жилья в условиях нулевой видимости и непригодного для дыхания воздуха – область относительно новая, да настолько, что я в ней был одним из ведущих экспертов, хотя чувствовал себя полным профаном.

Но строиться было нужно, потому что мы не могли бросить людей на улице. Бездомные беженцы буквально задыхались в палатках, а общественные центры, библиотеки и школьные спортзалы превратились в убежища, но и они трещали по швам, особенно когда люди, чьи дома оказались на пути огня, бежали в город на машинах, велосипедах и своих двоих – заплаканные, задыхающиеся, до ужаса перепуганные.

Когда смотреть в телефон становилось невыносимо, я пытался отдохнуть, но мозг проигрывал самые отвратительные события последних месяцев, и я снова и снова возвращался к одному и тому же: словам Констанции о том, что некоторым просто нравится хаос.

Вот только я так не думал. Я вырос среди этих людей – таких как дедушка и его друзья. Им не нравился хаос. Они считали хаосом нас. Они не всегда действовали из лучших побуждений, но и о нас думали так же. Ни дедушка, ни его приятели не отрицали, что климат меняется (по крайней мере, в последнее время, хотя раньше могли). Некоторые считали, что мы преувеличиваем, но большинство верили не меньше меня.

В оценке ситуации мы сходились. А в чем расходились, так это в том, что с ней делать.

Многие среди «правых» считали, что это конец, мир уже не спасти, и наша задача – защитить остатки своей земли и дорогих нам людей. Беженцев они ненавидели, потому что были расистами – но еще потому, что считали свои города спасательной шлюпкой, а беженцы были для них нахлебниками, которых приходилось кормить за счет и так уменьшающихся запасов. Поэтому они и отказывались брать их на борт – боялись утопить свою шлюпку.

А тут еще и Флотилия, проповедующая идею о том, что любой кризис можно решить с помощью геоинженерии и добычи полезных ископаемых на астероидах. И дело в том, что по факту это мало чем отличалось от «Нового Зеленого курса», в рамках которого американские пустыни заполонили заводы, работающие на солнечной энергии и производящие материалы, необходимые для переноса прибрежных городов в глубь страны и модернизации жилого фонда. Вот только Увайни национализировала методы, которые использовались для строительства этих фабрик, попросту вытеснив крупные фонды и «патентных троллей», которые стояли на пути человечества, объединившегося для спасения планеты.

Во Флотилии считали, что люди рождаются мудрыми правителями, что победа на рынке – это современный аналог меча, вытащенного из камня, что Увайни и весь «Новый Зеленый курс» обречены изначально, ведь они нарушают естественный порядок вещей – как дети, которых сделали руководством завода.

Мне было жалко «правых», которые в это верили: они одновременно считали себя ниже великих «гениев» и «основателей», которым поклонялись, но остальных при этом считали тупицами, ведь мы отказывались признавать, что они выше нас.

При этом самые умные из них вполне понимали наши аргументы, просто не верили: думали, что нам так неприятно быть в чем-то хуже других, что мы готовы пожертвовать всем человечеством и его единственной планетой в попытках доказать обратное.

Конечно, на самом деле все было не так, и много лет я ругался из-за этого с дедушкой и его приятелями, портя себе настроение. Зато убедился в одном: им не нравился хаос. Они искренне хотели спасти мир. Они ошибались не потому, что были жестоки.

Они были жестоки, потому что ошибались.

* * *

Дымовые постройки, как их назвали в народе, в прямом и переносном смысле заполонили Америку. Везде, куда шел дым, появлялись и беженцы: бездомные, которым не хватило убежищ, погорельцы, жители городов, оказавшихся на пути пожара, люди, которым пришлось бросить только-только отстроенные убежища, потому что ветер переменился и пожары стучали в дверь.

В свое время Увайни очень постаралась избавиться от запутанного клубка правовых неопределенностей, окружающих простаивающую недвижимость. Недобросовестные собственники, утерянные документы – причин было множество, и как бы ни старалась Увайни, в любом городе, включая Бербанк, все равно оставались заброшенные участки и пустующие дома, правовой статус которых не поддавался никакому распутыванию.

На таких участках мы строили. Ну, не лично я – по крайней мере, поначалу, пока приходил в себя, – но я поддерживал тех, кто строил. Даже когда они рассуждали о спасательных шлюпках и правилах, которые в чрезвычайных ситуациях стоит выкинуть за борт. И плевать, что именно в этом их обвиняли дедушкины друзья, называя «Новый Зеленый курс» «Зеленой доктриной шока» – они ведь считали, что мы пользуемся чрезвычайными ситуациями, чтобы с наскока обойти законы, которые не могли обойти демократией. И плевать, что у «правых» была своя шоковая доктрина, проплаченная Флотилией, нацеленная остановить ненавистное им строительство. Уж если выбирать себе доктрину, то пусть будет «зеленая». Уж если жить в спасательной шлюпке, то с капитаном в зеленой фуражке.

Когда дом горит, пожарный шланг протянешь и через лужайку соседа, сколько бы он ни выл про частную собственность. В жопу имущественные права – мы защищали права человека.

* * *

И вот настал день, когда я вновь смог выйти на стройку. Три дня небулайзеров, кислородных баллонов, отдыха, и мне уже не терпелось скорее приступить к работе – я не мог больше сидеть и смотреть, как остальные пашут в дыму. Фыонг разделяла мое желание. Мы болтались по дому, как мелочь на дне кармана, брякали, звякали, приносили нулевое количество пользы и сводили с ума ее соседей.

Но на четвертый день, послушав друг другу легкие, мы совместно решили, что достаточно здоровы, оделись, натянули очки и маски и отправились в путь. Рабочие требовались на нескольких стройках, но мы, разумеется, вернулись к