Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз

загорается. Летящий по дуге подсолнух на фоне синего неба. И потом – оглушительный взрыв.

Наверное, я мертв. Помню, как вываливались мои внутренности. Как отказывало тело. Пора уходить. Задание выполнено, плакат намалеван.

Что со мной случилось?

Огниво лежит у меня на сердце, как в последний миг, только теперь одето на шею, крепится на кожаном шнурке. Кто-то его завязал, и это не ма.

Где я, Ленор Дав? Где ты, моя единственная любовь?

В руки воткнуты трубки, одна трубка торчит из живота. Поворачиваю голову вправо, и нутро обжигает боль. В паре футов от меня к стеклянной стене прижимаются лица. Открываются рты без языков. Голые и грязные Безгласые лапают стекло, выпрашивая у меня то, чего я не могу им дать. В ужасе отворачиваюсь влево.

С облегчением вижу в аквариуме своего старого приятеля – серого кролика с арены. Моя канарейка в шахте, которая предупредила об опасности, вывела из лабиринта. Снова пришел мне на помощь? Помоги!

Ты мне поможешь? Зеленые глазки смотрят не мигая, зверек прижался к стеклу. Почему он так дрожит?

Что-то молниеносно возникает из тени. Моего союзника глотает огромная змея. На мускулистом теле вздувается бугорок.

Я зажмуриваюсь. Это всего лишь дурной сон. Или я попал в другой мир, в плохой. Пытаюсь усилием воли потерять сознание, чтобы отсюда спастись. Но в глубине души я знаю, что все по-настоящему. Начинаю дрожать всем телом, как тот кролик. Даже сильнее. Жду свою змею. Пускайте уже змею и давайте со всем этим покончим!

Приглушенные шаги. Кто-то дергает за трубки. Женщина в маске вешает полный пакет прозрачной жидкости вместо пустого.

– Где я? – хрипло спрашиваю я. Она меня игнорирует и продолжает протирать шов на животе вонючей жидкостью, отчего по всему телу разбегаются волны боли. – Хватит! Мне больно!

Я дергаюсь, она не прекращает – прекратить приходится мне, потому что я делаю себе только хуже.

Она уходит. Снова шепот. На этот раз мне удается разобрать отдельные слова: лаборатория, сепсис, деструктивный. Из воткнутой в руку иглы сочится холод. Забытье.

В следующий раз просыпаюсь с новым знанием: в этом месте деструктивное поведение приносит забытье. Впрыснутое дистанционно, как наркотики в устройстве на груди Лулу. Пытаюсь вести себя как можно более деструктивно часами, днями, неделями, которые провожу здесь. Когда я в сознании, Безгласые меня о чем-то умоляют. Мягкие шаги приносят боль. Людей заменяют гротескные переродки. Вновь гибнут кролики. Мне в рот насильно заливают гадкие снадобья. Ни лучика солнца в этих стенах, ни дружеского лица. Я совершенно одинок и беззащитен.

Новое смятение – я прихожу в себя в гнездышке цвета апельсина. Каким-то образом я вновь очутился в апартаментах для трибутов. В другом конце комнаты – кровать Вайета с голым матрасом, застигает меня врасплох. Я так и не успел его оплакать.

Осторожно шевелю пальцами на руках и ногах. Все трубки и путы исчезли, зато в грудь впился зубами аппарат точь-в-точь как у Лулу, и запросто его не снимешь. Отодвигаю пушистое покрывало, чистое белье и осматриваю живот. Швов нет, только сморщенный, злобный шрам, похожий на перекошенную ухмылку. Бедро затянулось гораздо лучше, хотя шрам останется на всю жизнь. Все еще голый, я вскакиваю и падаю обратно на кровать, цепляясь за покрывало, – комната вращается. Жду, пока это прекратится, и пробую снова. Осторожно ставлю ноги на пол, медленно встаю. Моя пижама все еще лежит смятой кучкой на полу, где я бросил ее утром накануне Голодных игр. Делать нечего, надеваю ее.

Бреду в гостиную и прислоняюсь к дверному косяку возле комнаты девушек. На подушке Лулу – засохшие пятна крови. Пижама Мейсили сложена аккуратной стопкой на ее кровати. Здесь никого нет, потому что все мертвы.

– Мэгз? – хрипло зову я. – Вайресс?

Нет ответа. В апартаментах тихо, как в могиле. Улица за окном совершенно безлюдна. Движение перекрыто, квартал оцеплен. Пожалуй, я и правда опасен. Обаятельный наглец превратился в смертоносного мятежника. Вудбайн Шанс вырос и ведет себя как один из своих бедовых родственничков, которых вешают на глазах всего Дистрикта-12. Охваченный желанием бежать, я бросаюсь к лифту и несколько раз жму на кнопку. Ни гудения, ни света – спастись отсюда невозможно.

В кухне на столе пусто, зато в холодильнике лежит куча булочек и целая полка молока в пинтовых картонных коробках. Диета Сноу после отравления устрицами. Хотя мой желудок сжался до размера ореха, он все еще требует пищи. Макаю кусочек хлеба в молоко и кладу в рот. Уже неважно, отравлена еда или нет. Если бы президент хотел моей смерти, зачем прикладывать столько усилий, чтобы сохранить мне жизнь? У него на меня большие планы. Камера в углу напоминает, что за каждым моим движением следят. Следят круглосуточно. Умереть мне не позволят. Капитолий воскресит меня на потеху зрителям. Возможно, меня даже показывают сейчас в прямом эфире. Вероятно, как победитель, я обречен жить под вечным прицелом камер…

Утомленный своей экскурсией, возвращаюсь в постель и проваливаюсь в беспокойный сон.

Проходят дни. У меня здесь свое расписание. Ничего, кроме размышлений о последствиях моих действий на арене. Прекрасная демонстрация того, что я сам лишил себя всего. И я не получаю ни малейшего удовольствия, гадая, кто сейчас за это расплачивается. Бити. Мэгз. Вайресс. Наверняка их всех пытают, чтобы узнать имена сообщников. Тех, кто сочувствует мятежникам, кто изготовил бомбы в виде подсолнухов и сплел ожерелья из запальных шнуров. Распорядителей и миротворцев, которые помогли их пронести. Надеюсь, команду подготовки и Эффи пощадили, ведь они всего лишь капитолийские пешки. Сомневаюсь, что кому-то пришло в голову подозревать Друзиллу и Магно Стифта, да мне на них и плевать. Плутарх? Я до сих пор не уверен насчет его роли во всем этом, однако он был прав насчет солнца и искусственных холмиков, а без этой информации я не смог бы справиться с задачей. Союзник ли он? Капитолийский агент? И то и другое? Невозможно узнать.

Думать о своих родных и близких я даже не рискую. Все, что я делал, каждый мой выбор основывался на том, что моя смерть их защитит от любого вреда. Сноу обещал мне это в библиотеке. «Без тебя Ленор Дав и твоя семья проживут долгую и счастливую жизнь». Как выразился Бити, если бы он умер, Ампер был бы жив. Сноу хотел, чтобы он страдал, наблюдая за казнью сына, иначе и смысла нет. Насколько я понимаю, Сноу нужен победитель для его драгоценной Квартальной Бойни, поэтому он передумал и решил меня не убивать.

Ситуацию усугубляет и