ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

непременно выпьем за тех, кого с нами не будет...

Полковник Мувин не нашелся, чем возразить. А потому отец и сын послушно отправились в передвижную гримерную, как раз подоспевшую.

Рассматривая поваров, проницательный Ганорратов никак не мог отделаться от смутного подозрения. Ему чудилось, будто он уже где-то видел эти порочные физиономии. Наконец, он решил, что перед ним стоят мелкие внештатные осведомители, доселе скрывавшие пищевой талант. Если так, то их фотографии вполне могли попадаться ему в бесчисленных архивных делах.

Генерал вздохнул и вынул командирские часы. "Вот почему кролик", - подумал он с облегчением.

- Что умеешь готовить? - спросил он грубо, тыча стальным перстом Сатурну в живот.

- Есть! - гаркнул тот, ощутив невольное, клеточное благоговение.

- Молодец, - одобрил Ганорратов. - Есть каждому нужно.

Он перевел глаза на Сартура и ушиб его мутным взором:

- А ты?

- Так точно, товарищ генерал, - пробормотал тот, не зная, но предчувствуя тяготы воинской службы.

Генерал втянул воздух и дал совет:

- Штаны побереги. Капитан, - обратился он к Парогонову, - представьте мне меню на подпись. Попрошу без разносолов. Я буду вкушать простой солдатский ассортимент.

Оборот "мне меню" поначалу запутал капитана, не сразу сообразившего, кого потребовал генерал. Но вскоре лицо его прояснилось, и Парогонов отдал честь.

- Возьмите крупу из НЗ, - приказал Ганорратов. - И поторапливайтесь. Через час мы должны развернуть кухню и приготовиться к малому параду.

Сатурн и Сартур вытянулись в струну. Держа руки по швам, молодой Тригеминус ощупывал плоскую фляжку, зашитую в потайной карман защитных штанов. Отец потел; ему мерещилось, что он уж который месяц не менял гимнастерку и не расстегивал ремней.

Глава шесть

ВОЕННО-ПОВИВАЛЬНАЯ КУХНЯ

16. Гороховый концентрат

Структура праздника оказалась непродуманной, а потому отсутствовала вообще.

Генерал Ганорратов полагал, что ему будет достаточно появиться на балконе и приветственно помахать городу - это уже праздник. Оформить эту затею в нечто более осмысленное он не умел и не хотел. А потому получилось невнятное, абсурдное мероприятие с неоднократными бестолковыми паузами.

Уныние и тоска чуть скрашивались обещанным к вечеру военно-освободительным шоу в концертном зале: многим торжественный музейный обед представлялся неудачной прелюдией к основному перловому блюду.

Нагнали дрессированных журналистов; квартал оцепили. Прислали школьников и курсантов, смонтировали оркестр, возложили цветы, воскурили неблаговония, зажгли огни святого Эльма, изготовились к песне и пляске святого Витта. Для массового питания соорудили помост, куда силами и средствами заволокли огнедышащую полевую кухню. Сатурн и Сартур, вооруженные черпаками, застенчиво переминались и без нужды гремели алюминиевыми мисками. Малоимущие горожане, среди которых шныряли озабоченные сотрудники Зазора и Мувина, выстроились в робкую очередь, желая покушать дармовых харчей.

Ганорратов, на всякий случай пропустив Парогонова вперед, поднялся по лестнице и, распространяя победные биотоки, смешанные с "Шипром", принял ключи от квартиры, которые Зазор смиренно вручил ему вместе с хлебом и солью. Подполковник печально проводил взглядом каравай, добрая половина которого исчезла в генеральской восприимчивой пасти.

Дверь распахнулась, на генерала пахнуло гражданской затхлостью, и он поморщился, твердо намереваясь в кратчайшие сроки сменить ее на казарменную.

"Где же запах псины?" - возмущался про себя Ганорратов.

Быстро, примечая мельчайшие детали нехитрого, застывшего быта, он прошел на балкон, наподдав по пути мемориальный глобус юного Артура Амбигууса. Глобус, до того огороженный вишневыми бархатными шнурами и снабженный поясняющей табличкой, скатился от ужаса прямо под ноги завоевателю.

Квартиру, переделанную в музей, посильно и посредственно облагородили, чем были богаты владельцы всякой конфискованной утвари. Повсюду, например, изящества и научности ради, были разложены прекрасно изданные тома Брема, которых Амбигуусы отродясь не держали. Тома были забраны в кожу животных согласно видам и типам, описываемым в томах, а сразу под обложкой каждого фолианта обнаруживалось вклеенное зеркальце.

На балконе генерал откровенно улыбнулся и сделал рукой давно заготовленной приветствие. Загрохотал барабан; курсанты - отборные грибные части - затопали на месте и двинулись устрашающим строем. Генерал, продолжая улыбаться, приложил руку к заломленной фуражке. Ритм обогатился: вступили трубы. Полевая кухня дымила вовсю, курсанты прокашлялись и грянули внеуставную песню, пропитанную неуставным отношением:

 Единица - вздор, единица - ноль,

Голос единицы тоньше писка!

Кто ее услышит? Разве жена!

Да и то! Если! Не на базаре! А близко!..

Генерал ощутил, как под верным бронежилетом набухают демонические крылья. Он долго ждал этого момента; парад, означавший падение последней мятежной твердыни, закреплял его абсолютную, несокрушимую и легендарную власть. Звон посуды ласкал его слух; Ганорратов скосил глаза и одобрительно проследил, как Сатурн Тригеминус вываливает очередной черпак в трясущуюся старческую миску.

- Размножить и представить к очередному званию, - шепнул генерал Парогонову, кивая на поваров. Капитан тяжело вздохнул. Ему казалось странным, что генерал не понимает, насколько это неприлично - стоять на одном балконе рядом с четырьмя звездочками. Песня курсантов заставила Парогонова вспомнить другие строки харизматического поэта: "Кому - бублик, кому - дырка от бублика".

- Это и есть социалистическая республика! - докончил генерал и подмигнул капитану.

Тот похолодел, смекнув, что рассказал про бублик вслух.

- Пора, товарищ генерал, - выдавил из себя Парогонов, меняя тему.

Ганорратов непонимающе уставился на него.

- Кашу кушать, - пролепетал капитан.

Тот посмурнел. Любое соприкосновение с непроверенным и непростерилизованным бытием вселяло в генерала постыдную тревогу. Когда-то, давным-давно, он трескал эту кашу пополам с рыбой за милую душу и не боялся, что его отравят, хотя именно это с ним и проделывали. Теперь же он отвык от прекрасного мира общенародных каш и супов, усматривая в нем вражеское злоумышление. Но Ганорратов не мог позволить себе прилюдного малодушия.

- Поваров обыскали? - спросил он на всякий случай. Под балконом продолжался марш, на который Ганорратов уже не обращал внимания.

- Мы даже взяли у них мазок на дизентерию, - склонился Парогонов.

- Дальновидно и глубоко, - похвалил генерал.

- Балуете, - отозвался капитан, застенчиво краснея. - Не так уж и глубоко, какие-то десять сантиметров. И видно там было паршиво и недалеко.

Тригеминусы думали так же. Они никак не ожидали полостного досмотра, и Сартур мысленно поблагодарил Зазора за выволочку, устроенную из-за припрятанной фляжки. "Рехнулись!" - Зазор потрясал костлявыми кулаками, а Мувин осуждающе сопел у него за спиной. По приказу подполковника фляжку заменили помеченным пакетиком с гороховым концентратом, легко затерявшимся среди себе подобных. Парогонов, проверяя пакетики выборочно, надкусил несколько штук, но до главного не добрался.

Сейчас же Мувин и