День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

раскрыл свежий номер пухлого, благоухающего свежей полиграфией «Эбони». Этот журнал один из немногих, что продолжал выпускаться, в том числе, и на бумаге. Это стало вопросом статуса. Слово, отпечатанное, как в старину, на бумаге, по каким-то необъяснимым причинам до сих пор весило больше, было более влиятельным, убедительным, можно даже сказать фундаментальным, нежели электронные буквы в Сети, не имеющие физического отражения в офлайне. Ударным материалом этого выпуска стало «эксклюзивное» – по крайней мере, так было указано в анонсе на первой полосе, – интервью народной президентки Шаниквы Вилкенсон, чей резко очерченный, на античный манер, профиль украшал обложку этого номера. Наугад пролистав несколько страниц, Ави выхватил из обширного текста набранный крупным шрифтом абзац:

«…Если говорить о прошлом этой страны, то оно преимущественно ужасно. Безумные республиканские политиканы, стакнувшись с дельцами от ВПК и конспирологами из ЦРУ ради банальной наживы и болезненной жажды самоутверждения, втравили нас всех в грандиозную авантюрную аферу международного масштаба – холодную войну, под знаком которой прошло без малого сто лет. И чтобы вывести наш великий народ из этого бесконечного ночного кошмара, нужны были экстраординарные усилия, для приложения которых необходимы и соответствующие полномочия. Поэтому мне совершенно непонятны те потерявшие зрение (в переносном смысле) женщины и мужчины, что вслед за поднимающими головы доморощенными реакционерами повторяют бессмысленные обвинения в узурпации и апеллируют к первой поправке. Но я всё же отвечу на эти выпады. Почему наше общество должно руководствоваться прецедентом одного dwm-a[129] и игнорировать другой? Естественно, я говорю о гнусном рабовладельце Джордже Вашингтоне и Франклине Делано Рузвельте (вынесем за скобки тот факт, что большинству своих достижений он обязан поистине великой Элеоноре Рузвельт)…»

Ави с усмешкой захлопнул журнал и небрежным движением бросил его на пустующее рядом кресло. Сперва хотел черкнуть парочку слов язвительного свойства старине Герберту – его слог он не спутал бы ни с каким другим, идиалект уникален, как почерк – но потом решил пожалеть его сердце – всё же не один год просидели за одной партой, а ему сейчас и от своих досталось не сладко, потому излишнее злорадство могло довести беднягу и до инфаркта, а это уже немного неспортивно… Ави отхлебнул кофе из квадратной угольно-чёрной кружки, после чего извлёк из портфеля блокнот на резинке в плотной обложке и раскрыл его. На две трети он уже был исписан его бисерным почерком, Ави нашёл последнюю запись, после чего проставил дату, на секунду задумался и записал:

«Не обольщаться. Головокружение от успеха смертельно опасно. Мы выиграли не войну и даже не битву, а скорее пограничную стычку. В этом глобальном чаепитии мы даже ещё и не пригубили напиток, максимум положили сахар и приготовились его размешать. В социуме тоже действует сила тяжести – подавляющее большинство особей homo sapiens неодолимо тянет вниз. К сожалению. Но это такой же закон природы, как и те силы, с которыми имел дело Исаак Ньютон.

Наша задача:

– Воспитывать/тренироватъ;

– Мотивировать/сподвигать;

– Удерживать шаткую гимнастическую пирамиду общества (глобально).

Эта борьба началась не вчера, а на заре истории и закончится она только в Судный день. Гаю Цильнию Меценату приписывают следующие слова:

“Свобода и демократия – благо только тогда, когда принадлежат людям благоразумным. Гражданские войны показали, что римляне неразумны. Давать свободу таким людям – всё равно, что давать меч в руки ребёнка или сумасшедшего”.

Истинно так».

Ави перечитал то, что получилось, подчеркнул последнюю строку двумя жирными чертами и захлопнул блокнот. Всё! На сегодня со всеми делами решительно покончено! Он дважды щёлкнул пальцами и помещение наполнилось звуками старой мелодии в исполнении “Simon and Garfunkel”, навевавшей ностальгию с лёгким налётом грусти. После этого вытянул из внутреннего кармана плоскую стальную фляжку, отвинтил крышку и щедро прыснул янтарной жидкости в кофе. Сделал глоток, крякнул от удовольствия, раскурил сигару и, зажав её в зубах, откинулся в кресле, забросив руки за голову и прикрыв веки, со словами:

– А в воскресенье можно и отдохнуть.

* * *

– В первой половине двадцатого века жирные коты вовсю правили свой пир, – унылый голос лектора эхом отражался от облупившихся стен полупустой аудитории, – экономика страны буксовала, сухой закон, великая депрессия, разгул бандитизма, дороговизна, которая росла не по дням, а по часам, всё ниже к земле придавливали простых людей, в поте лица трудившихся в нечеловеческих условиях буржуазных конвейеров, чтобы просто добыть скудное пропитание для своих семей, а между тем бесчестные дельцы и алчные воротилы всех мастей наживали миллионы, эксплуатируя чернокожих американцев и вновь прибывших в страну бесправных и забитых иммигрантов, маскируя это дешёвой риторикой об интересах большинства, якобы, состоящего исключительно из представителей так называемого «среднего класса», на страже которого стоял цепной пёс капитала – жандарм с дубинкой. Корпоративная спекуляция, институциональный расизм и коррупция под сенью псевдозаконности липкой паутиной опутывали страну и кричащее богатство жалкой кучки нуворишей, перекупщиков, компрадоров и их прихлебателей, варившихся в густом бульоне мира чистогана, становилось тем отвратительнее и бесстыдней, чем обнажённее и безнадёжней выглядела увеличивавшаяся нищета подлинного трудящегося большинства… – Профессор отхлебнул воды и добавил: – Так, все успели записать?

Герберт Райдер обвёл аудиторию тоскливым взглядом. За прошедший месяц он осунулся, ссутулился, стал всё больше смахивать на жалкого старика, доживавшего в одиночестве свои дни. Скучающие невыразительные лица немногочисленных студентов, тусклый свет, обшарпанные стены, всё это в совокупности порождало какую-то могильную скуку и усталость…

«О, парочка даже что-то записывает! Неожиданно, хотя идиоты, конечно… Чёртова ссылка… Подумать только, это надо было в один момент отправить пинком под зад в небытие того, кто провёл столько блестящих операций, и куда, в этот третьесортный заштатный муниципальный колледж простым преподавателем… И ведь ни один телефон не отвечает, все контакты стали намертво недоступны, даже этот неблагодарный молокосос Хектор Родригез трубку не снял и не перезвонил. Стоило промахнуться один-единственный раз и сразу же забыл, паршивец, кто помогал начать карьеру, да просто коляску ему выхлопотал, в конце концов, так бы ведь и ползал на коленях своих, прострелянных, вокруг кровати до сих пор, если бы не профессор, который ещё не забыл, что такое гражданские добродетель и милосердие… Что уж тут о других говорить… Неделю назад только передали из Ди-Си напутствие напоследок – пусть, мол, радуется, что так легко отделался, были и куда более жёсткие варианты наказания, чем этот помойный колледж в глухой дыре. Ладно… Подождём полгодика, пока всё наверху уляжется, ну а там можно будет и пробное всплытие устроить – не может же такой опыт протухнуть в этой выгребной яме, на дне жизни,