Млечный Путь, 21 век, номер 3(52), 2025 - Песах Амнуэль

Парень кивает. Пусть сын вспомнит обо мне.

- Только не мешкай. Поспеши. Долго в лесу быть нельзя.

Исчезаю, но слежу за его работой. Он и сам знает, что времени у него мало, торопится. Хорошо.

А теперь главная часть плана. Если я узник и не могу покинуть лес, то придется лесу самому принести меня в замок. Кораблик - это ведь часть леса. Если спрячусь в него, то и лес смогу покинуть беспрепятственно, в кармане у парня. Парень, о том не подозревая, вынесет меня из моей тюрьмы внутри волшебного дерева, в кусочке леса. Логично?

Хоть одним глазком гляну на сына. Такая вот хитрость. Жаль, поговорить с ним не смогу, привидение только в лесу может ненадолго обрести форму. Но я и на это согласен, лишь бы вырваться на волю хоть на миг.

Кораблик готов, маленькая, кривая лодочка, сделанная впопыхах. Сворачиваюсь невидимым вихрем и исчезаю в нем. Была не была.

Вот только не нравится мне, как вдруг шевельнулась ветка, дрогнул на ближайшем дереве лист. Неужто лес догадался?

Парень почти бежит к кромке леса, к спасительному полю, которое уже просвечивает разнотравьем сквозь стволы деревьев. Моя душа тоже туда рвется, да только напрасно. Злая моя судьба притянула к парню несчастье. Из сумеречной сосновой полутьмы, последней грани между тюрьмой и свободой, выткались привидения, заслонили нам путь. Шипят, надвигаются, тянут за собой клубы мрака. Ну конечно, куда уж без вас. Учуяли запах легкой добычи, молодого и глупого, который вовремя удрать не успел.

Парень взвыл от ужаса:

- Хозяин замка, где же ты? Помоги!

Вот так всегда. Все планы пошли прахом. Кажется, что и лес не просто зашумел, а захохотал.

Что поделать, придется помогать мальцу. Иначе как он кораблик мой донесет? Со мной или без меня, а кораблик должен до сына добраться. Да и виноват я, что заставил парня потратить время на деревяшку. Может, он из-за этого из леса сбежать и не успел.

Вырываюсь из корабля, воплощаюсь, второй раз за один день. Но теперь я уже не просто сгусток тумана в форме человека, я человек, пусть и на минуту. На сколько меня хватит? Впрочем, раздумывать некогда.

Сшибаюсь с братьями-привидениями, отталкиваю их от парня, рву, рычу, царапаю, отрываю, кусаю. Ненавижу их, с сыном повидаться не дали. У, страшилища.

Пока дрался, парень удрал из леса. Краем глаза я заметил, как он проскользнул ужом между двумя здоровенными верзилами, которые отвешивали мне таких тумаков, что из глаз искры сыпались. Вон он, в поле уже, только пятки сверкают. Ладно, беги, уноси мою надежду. Главное кораблик отдать не забудь.

Наконец, привидения отступили. Им же не я нужен, а парень. Вот только он успел удрать.

Пора и мне становиться невидимым, прощаться с минутным воплощением. Братья-привидения уже давно исчезли, растворились туманом и вечерней росой.

Оседаю на землю, чуть не плачу. Руки все в грязи, исцарапаны, иссечены. Кровь, грязь, кровь.

Кровь? Какая кровь, если я привидение? Я же вот-вот исчезну. Время мое на исходе.

Но вот же она, почти черная уже, подсыхает.

Время идет, а невидимость, которая избавит от боли, не приходит.

Эй, лес, ты шутишь что ли?

Ты что творишь?

Боль вгрызается в тело, но как же я о ней скучал, об этой обычной живой человеческой боли, которая жжет и длится, не дает покоя и заставляет сердце стучать.

Ползу к черте между лесом и полем, пересекаю ее.

Свобода?

А лес за спиной шумит, прощается со мной.

Елена Ермакова

Немой

Мой старик пришел домой хмурый. Лицо сморщилось, из одного глаза течет слеза. Сильнее обычного.

Почему?

Садится у очага, протягивает к огню руки.

Чувствую, хочет что-то сказать.

Я тоже сижу у огня, но делаю вид, что задремал, капюшон упал на лицо. Пока старик не замечает, присматриваюсь к нему. Разрешаю моим другим глазам занять место обычных. Другие глаза в голове недавно. Они могут заглядывать в мысли старика. Если посмотреть в зеркало на обычные глаза, увидишь, как другие глаза просачиваются сквозь зрачок и меняют цвет радужки. Старик так не может. Он не моей породы.

Итак.

Вижу. Старик идет по деревне, к нему подходит старший. "Слышь, дед. Бесноватые вокруг деревни ходят. Полно ихних следов. А вокруг твоей хижины следов больше всего. Не знаю, чего им от тебя надо, но уходи из деревни от греха подальше. И уродца своего с собой забери. Может, отстанут тогда от нас".

Уродец - это я.

Бесноватые - это люди, но другие. Они высокие, сильные, сами не нападают, но все их боятся. Они охотники, кочуют с места на место. Иногда целые деревни снимаются и уходят с насиженных мест, если рядом появляются бесноватые. А они даже на медведей охотятся, смелые. Бесноватыми их прозвали за лай, который они издают, когда охотятся. Говорить они не могут, только лают. А еще они лысые и глаза у них желтые и светятся.

- Беда у нас.

И хотел бы я деду ответить, что знаю про беду, да только я немой от рождения. Могу хрипеть горлом, а говорить не могу. Притворяюсь, что уснул у огня, а сам думаю. Кажется, пришло время показать старику, кто я такой на самом деле. Гонят же нас. Мои другие глаза видели, что старик боится. Не за себя, за меня. Думает, не выдержу зимой без хижины, если нас выгонят.

Зря боится.

Старик когда-то нашел меня в лесу младенцем и вырастил. По обычному времени мне шесть, но по-настоящему я старше. По своему времени. Последние полгода меня сильно изменили. Взять хотя бы другие глаза. И еще я очень высокий. Костлявый, но могу одними пальцами ломать толстые ветки. Я кутаюсь в его старое тряпье и сутулюсь, чтобы он не заметил изменений. Капюшон вообще последнюю неделю не снимаю.

- Уйти нам придется, парень. Гонят нас, вроде мы бесноватых почему-то привлекаем. А ты, смотрю, уже одет.

Я шевелюсь, как будто просыпаюсь. Если нас гонят из деревни, значит, мы уйдем. Но не туда, куда он надумал. Не в охотничью землянку у реки.

Как объяснить куда?

Когда-нибудь я научу другие глаза не просто копаться в его мыслях, но и говорить с ним. Мне не хватает умения, и только недавно я догадался, у кого смогу научиться. Вот к ним-то