Гиблое дело - Кори Доктороу

на броню, и на оружие, и на все что угодно. Мы выжидали, потому что понимали, что не победим. А теперь будем действовать, потому что не проиграем. Мое предложение в силе. Подумай над ним хорошенько. Только не тяни, а то потом будет поздно.

– До свидания, Кеннет, – сказал я и вырвался из его хватки. Пошел прочь, ощущая затылком обжигающий взгляд, а когда добрался до дома, то обернулся через плечо. Кеннет стоял в конце улицы, сжав руки в кулаки, и глаза его были устремлены исключительно на меня.

* * *

Придя домой, я бросил грязные вещи в стирку, а сам натянул чистые шорты и футболку. Меня трясло – а все из-за слов, что у них появились деньги. Деньги они добыть могли, тут я не сомневался. Когда Увайни стала президентом и хорошенько обложила олигархов налогами, они вывели их в офшор, и Увайни ясно дала понять, что за границей эти деньги могут крутиться хоть целую вечность, но влиять на политическую ситуацию США больше не будут. А теперь, видимо, нашелся способ вернуть их в страну. Я подумал об Ане-Люсии и ее безумной любви к крипте. Кто знает, может, именно так эти деньги и попали в руки к Кеннету и его армии фашистов, превращаясь в оружие, броню и бог знает что еще.

Зря, ой зря все считали деда с его приятелями безобидными чудаками. Зря не принимали всерьез, когда они ворчали, что очистят страну – мир! – от врагов. Как так получилось, что мы со своей стороны пытались жить дружно, а они жаждали одного – геноцида?

Я представил, как ставлю этих недоделанных любителей концлагерей к стенке и прохожусь по ним из дедушкиного автомата. Фантазия была больной, но очень приятной, и минуту я наслаждался ею, а потом вдруг осознал, что расстреливаю уже Ану-Люсию с ее биткоинщиками, и мне стало так стыдно, грустно и мерзко, что я попросту отключился. Сел на кровать, разрыдавшись. Ну и херня. Первое поколение, которое не боится будущего? Ага, конечно. Мне было страшно до ужаса.

Этот страх давно жил во мне, и я узнал его сразу же. Тот же страх я испытывал, когда покинул родительский дом, отправившись с рюкзаком и одеяльцем на поиски места, где взрослые не умирали, где кто-нибудь мог мне помочь. Желание вновь сжать в руках одеяльце накрыло с головой, и я бросился рыться в ящиках, а потом вспомнил, что спрятал его в дедушкином тайнике. У меня было полно дел, но в тот момент все, чего мне хотелось – это зарыться лицом в свое старое одеяльце и сидеть так, поэтому я отодвинул кровать, открыл люк и достал коробку с вещами.

Мое одеяльце было порвано в клочья. Методично искромсано лезвием и разорвано на лоскуты. Лоскуты были мокрыми. На них помочились. Моча успела остыть.

Оцепенело бросив клочки одеяла в ящик, я пошел в ванную и вымыл руки. Затем еще раз. И еще. Посмотрел на свое отражение в зеркале – и осознал, что дверца шкафчика приоткрыта. Открыв ее до конца, я увидел, что все лекарства беспорядочно разбросаны, а часть из них и вовсе валяется в мусорке у моих ног.

Я вышел в коридор и наконец заметил, что картины перекошены, а висевшие у двери куртки валяются на полу вместе с ворохом обуви. Просто я зашел домой через заднюю дверь и даже не заметил, но теперь…

Вандалы выбили чердачный люк рядом с вентиляцией, разметав повсюду изоляционную пену. В гостиной царил полный разгром: диванные подушки порезаны, книги разбросаны по полу. Нетронутыми остались только дедушкины трофеи: статуэтки, которые ему дарили за каждые пять лет работы в небольшой аэрокосмической компании, где он проектировал ракетные корпуса. Зато по кухне будто ураган прошелся: целых тарелок не осталось в принципе, а по продуктам из морозилки и холодильника хорошенько так потоптались, оставив следы от больших ботинок.

Я будто оказался в кошмарном сне. Постучав в дверь Милены, я заглянул к ней, включил свет и обнаружил исполосованный ножом матрас, разбросанные по полу вещи и разбитое зеркало. Оглядевшись, я убедился, что ее самой нигде нет, а потом зашел к Вилмару. Его комната была в похожем состоянии. На пол насрали; самого Вилмара не было видно.

В полном оцепенении я вернулся к себе. Сердце колотилось, кровь шумела в ушах. Телефон лежал в шортах, которые я бросил в стирку. Отыскав его, я запоздало заметил, что в корзине для белья полно чистой одежды, которую методично перенесли из шкафа.

Я набрал номер полиции. Ответивший робот принял мое заявление и попросил прислать фотографии пострадавшего имущества. Не успел я обойти и половины дома, как в трубке раздался сигнал, и по видеосвязи ко мне подключилась молодая женщина в полицейской форме с бейджиком на груди.

– Есть большая вероятность, что нанесенный ущерб превышает десять тысяч долларов, – сказала она. – Офицеры уже направляются к вам. Они проведут осмотр места преступления. Пожалуйста, по возможности покиньте дом и попросите членов семьи ничего не трогать, так как это может нарушить целостность улик. Если есть вопросы, пожалуйста, задавайте.

– Вопросов нет, – ответил я, на деревянных ногах выходя во двор.

– Наряд уже едет. Пожалуйста, не отключайтесь.

– Понял, – сказал я. Было около часа дня, и солнце палило нещадно. Где-то горел лес, затянув небо желтоватым дымком, и духота стояла такая, что я моментально взмок.

Через несколько минут подошла Милена. Она обняла меня, тепло поприветствовав, и я осознал, что мы уже несколько дней толком не общались – кого-нибудь обязательно не было дома. Она потянулась к двери, но я остановил ее.

– Туда нельзя.

Она рассмеялась, сочтя предупреждение за шутку.

– Это еще почему?

– Нас ограбили, – сказал я. – Ну, как минимум все разнесли. Дом разгромили. Вещи порезали. Копы уже едут.

– Что? – рассмеялась она, будто никак не могла поверить, а потом повторила: – Что?

Только тогда она осознала, в каком я состоянии, и я в очередной раз подумал о том, как долго до меня доходило, что дом разнесли.

– Я… – Слова застревали в горле.

– Ты как? Не пострадал? – встревоженно спросила она. Видимо, выглядел я паршиво.

– Нет, – ответил я, расслабляясь в ее объятиях. – Нет, я… я в порядке. Меня не было дома. Я только вернулся, а там… – Я махнул рукой. – Копы уже едут.

Вселенная меня услышала, потому что в этот момент у дома остановилась машина, и из нее вышли офицер Веласкес с напарником. Захлопнув двери, они остановились на обочине, внимательно огляделись, а потом подошли ко мне.

– Мистер Палаццо, –