Гиблое дело - Кори Доктороу

– Серьезно?

Тогда она поведала мне, как строила в Лондоне дома на пустырях, чтобы расстелить бездомных и беженцев, как помогала с жильем для семей рабочих, оказавшихся в затруднительном положении. После наводнения некоторые дома было уже не спасти, и их сносили, участок осушали и восстанавливали, а затем на месте прежних домов вырастали новые, будто кто-то включил перемотку, и целые районы Лондона менялись за дни и недели. На фоне успеха в затопленных районах было принято решение строиться дальше, и на месте пустых гниющих особняков сбежавших миллионеров появились огромные жилые комплексы с парками и другими удобствами. Они строили, строили и строили дальше, обучая лондонцев методам, которые впервые использовались для восстановления Калгари, а затем перешли к другим миротворцам по всему миру.

– Мои родители там работали, – сказал я. – В Калгари. На тех первых стройках.

– Да ладно, – сказала она. – Как круто. Настоящие первопроходцы!

– Да, – кивнул я. – Послушать дедушку, так они повернулись на своем «Канадском чуде» и просрали жизнь на постройку домов для идиотов, которым не хватило мозгов подготовиться к ударам судьбы.

– Ну и бред, – сказала она. – Как насчет такого варианта: им хватило прозорливости понять, что миротворцы по всему миру пойдут по стопам Канады, спасая человеческую расу от грехов своих недальновидных предшественников, загнавших планету в такие климатические долги, что банкротство не за горами?

– Твоя версия мне нравится больше, – сказал я.

– Вот и мне тоже.

* * *

Ана-Люсия позвала нас на ужин, устроенный демократ-социалистами, поэтому я приготовил еще одну фриттату, а Фыонг нарезала салат из арбуза и феты, и мы уложили их в корзинку для пикника, который я прицепил к раме взятого на прокат велосипеда.

Людей было едва ли меньше, чем в прошлый раз, когда мы слушали хреновые новости о судебных запретах. При мысли об этом настроение, конечно, тут же пошло ко дну, причем и у Аны-Люсии тоже – от нее буквально веяло горечью разочарования. Нам удалось перекинуться парой слов у бара, пока мы стояли в очереди за пивом.

– Как вы там, держитесь? – спросил я.

– Не особо, Брукс. Я знаю, что ничего, по сути, не изменилось. Мы и раньше понимали, что придется жить с волонтерами, – мысленно я поправил, что живут они в народных «Эйрбиэнби», – но одно дело понимать, что через пару месяцев у тебя будет собственный дом, и совсем другое – сидеть и гадать, что вообще будет дальше.

– Уф. Я об этом даже не думал.

– Нет, правда, мы очень благодарны всем, кто нас принял, но не можем же мы жить с ними вечно. Я бы на их месте тоже не хотела вечно жить с беженцами.

– И что будете делать? Пойдете в Орегон?

Она пожала плечами и налила себе пива (очередь как раз подошла). Я налил себе. Она еще раз пожала плечами.

– Не знаю. Вот правда, не знаю. Сюда-то идти было тяжело. С нами же старики, дети. Им очень, очень непросто. У многих начались проблемы со здоровьем. А если мы теперь пойдем в Орегон…

– Да уж.

– Но не знаю.

Она вдруг обняла меня.

– Слушай, Брукс, не взваливай все на себя. Это наша общая проблема. То, что ты не можешь ее решить – не значит, что мы не сможем. И вообще, мы сюда праздновать пришли. Поблагодарить вас за то, что вы нас приютили. Давай лучше радоваться.

Я обнял ее в ответ.

– Спасибо, Ана-Люсия. Это наша общая проблема.

– Знаю, – сказала она.

Со сцены звучали бестолковые речи. В Бербанке были хорошие ораторы, но сегодня выступали не они. А благодарности беженцев явно были написаны до отмены всех планов и наспех отредактированы, так что они неловко благодарили нас не за помощь, а за желание помочь. Когда выступающие разошлись, я доел и пошел помогать мыть посуду, где через десять минут меня сменила Ана-Люсия.

– Так себе вечерок, – сказала она.

– Да нет, хороший, – соврал я.

– Спасибо, что пришел. Отличная фриттата.

– Скину тебе рецепт, – сказал я.

Фыонг тоже вытерла руки и сдала фартук, и мы вышли на улицу. Вечер стоял прохладный и ясный, и огромный полумесяц низко висел над городом.

– Красота, – сказала она.

Я приобнял ее за талию.

– Тоже так думаю, – и мягко сжал руку. Она улыбнулась и положила ладонь мне на плечо. Сердце часто забилось в груди. Она сводила меня с ума. И плевать, что это был конфетно-букетный период. Сводила, и все тут.

– Выпьем? – предложила она. – Мои соседи как раз приготовили потрясный бурбон.

– Можешь не уговаривать, уже согласен!

* * *

Соседи Фыонг тоже были бывшими миротворцами, но все они выросли в Бербанке, и оказалось, что двоих я знаю (с одним мы учились в Берроуз, другой занимался баскетболом, и я частенько ходил на матчи их школы), а двоих смутно припоминал.

Бурбон гнали Дон и Мигель, которые прошли онлайн-семинар и соорудили себе биореактор, чтобы синтезировать летучие вещества, химически идентичные бурбону – если точнее, то «Паппи Ван Винкль» двадцатипятилетней выдержки, отличный выбор, – который потом добавили в самогон собственного производства и получили бутылку бурбона, неотличимого от «Паппи» за двадцать кусков.

– Немного вяжет, – заметил Мигель, подержав бурбон во рту, и передал мне пипетку с дистиллированной водой.

– Оригинал тоже, – сказал Дон. – Я пробовал, когда был в Токио. Один парень чуть ли не с улицы затащил нас на поминки матери. Она, оказывается, торговала редким виски, но потом подхватила новый штамм денге и умерла. Сын только-только записался в миротворцы, вот мы и сидели в кругу его друзей и родственников, потягивали бурбон по капле и делились советами. «Паппи» такой, лекарствами отдает.

– Да, есть такое, – сказал Мигель.

Я попробовал: сначала без воды, потом с ней. Мне бурбон очень понравился, но я в целом не разбирался.

– А завтра у нас будет «Джефферсон», – сказал Мигель. – Приходи пробовать.

Они снимали большую четырехкомнатную квартиру на углу Виктори, обставленную мебелью, доставшейся от родителей или собранной по миротворческим лекалам. Материалами были в основном крепкий картон и найденные на помойке доски, обрезанные в общественной мастерской, а украшениями служили красивые модернистские постеры, на которых миротворческие силы выполняли свою тяжелую работу. Мне у них нравилось.

Да мне все нравилось: и виски, и общество опытных миротворцев, рассказывающих о своих приключениях (Арина с Джейкобом долгое время служили в Брисбене, где занимались восстановлением рифов, и у них была целая куча фотографий и еще больше историй), и (в первую очередь) обниматься с Фыонг на большом просевшем диване под одеялом из выцветшего джинсового кимоно.

Когда виски закончился, а разговоры