Сергей Лукьяненко - КВАZИ

– Она хочет убить миллиард человек, – спокойно ответил Найд.

– Знать бы, что ей дорого.

Найд пожал плечами. Мол, «моё дело предложить».

– Тебе нравится в этой школе? – спросил я.

– Ничего так. Непривычно только, все старше меня. Я в Питере в пятом классе учился, у нас другая программа.

– Потому что кваzи умнее?

– Дети-кваzи если учатся, то всерьёз, – пояснил Найд. – А если не учатся, то им без толку вообще в школу ходить. Это всё иначе, отец. Трудно сравнивать.

– Но тебе нравится? – спросил я с надеждой. Руслан, с жаром рассказывающий о прекрасном Питере, о чудесном городе мёртвых, стоял у меня перед глазами.

Найд уклончиво пожал плечами.

– Сегодня разговаривал с одним молодым человеком, – осторожно начал я. – Семнадцать лет, а мечтает поскорее стать кваzи. Сложный такой случай…

– Я тоже мечтал, – сказал Найд.

– Да?

Найд искоса посмотрел на меня.

– Я же сказал – «мечтал». Не беспокойся, Денис. Я не спешу.

Меня чуть отпустило, и я улыбнулся сыну. Мы уже подходили к их дому, и я растерянно подумал, а что делать дальше?

Попрощаться, сказать «делай уроки» и поехать домой? Или сказать «иди гуляй» и поехать на работу? Или напроситься в гости и попробовать изобразить заботливого папу? «Давай проверю математику…» Тьфу, только не математику! Историю давай проверю.

– Зайдёшь? – спросил Найд. – Уроки я сам делаю, но мы можем во что-нибудь поиграть.

– В шахматы? – предположил я.

Найд поморщился.

– Я плохо играю в шахматы. Можно в сетке во что-нибудь. Или своди меня в кино. Отцу положено водить ребёнка в кино!

Вот это предложение меня порадовало.

– Давай! Новые «Пираты Карибского моря» как раз начались…

И в этот момент у меня зазвонил телефон.

– Я так и знал! – сказал Найд с грустью, словно ослик Иа-Иа.

Я посмотрел на экран.

«Мертвяк».

– Хочешь, сброшу? – предложил я. – Скажу, что сел телефон.

– Это ведь Михаил?

Я вздохнул и поднёс трубку к уху.

– Да.

– Ты где, Денис?

– У твоего дома. Прямо у подъезда.

– Я сейчас подъеду, – пообещал Михаил. – Сложилась такая ситуация…

Я поглядел на Найда и скорчил грустную физиономию. Найд развёл руками.

– Если ты очень занят… – Михаил помолчал. – Нет, ты нужен. Найду скажи, что в морозилке есть упаковка котлет, пусть пожарит и съест не меньше двух. Живому растущему организму нужен белок. И пусть не сидит в Сети больше часа.

– Уи, мон женераль. Яволь, май фюрер. Слушаюсь и повинуюсь, о господин. – Я спрятал телефон.

– Всё понятно, – сказал Найд с лёгким огорчением. – Но ты же сводишь меня в кино?

– Конечно, – кивнул я. – А тебя Михаил просил…

– Пожарить себе котлеты и не сидеть долго в Сети. – Найд улыбнулся. – Я его хорошо знаю. Он ведь ничего так, правда?

Я кивнул. Найд протянул мне руку, я попытался пожать её – Найд рассмеялся, хлопнул меня ладошкой по ладони и побежал к подъезду. Я смотрел вслед.

Странно, мне было куда проще с ним общаться, когда я не знал, что он мой сын.

Жизнь очень нелогична!

Но порой, только утратив всякую логику, жизнь обретает смысл.

Глава десятая

Старичьё и заложники

Сев в машину, я первым делом спросил:

– Дай догадаюсь! Проблема с ребёнком на Юго-Западе?

Михаил нахмурился, глядя на меня.

– Мы что-то последнее время часто там бываем, – пояснил я. – И постоянно разбираемся с влюблёнными девочками и умными мальчиками. Подумываю сменить работу – пойти в инспекцию по делам несовершеннолетних.

– А, шутка, – понимающе кивнул Михаил. И резко дал по газам.

– Не хочешь спросить, как дела у Найда? – спросил я, пристёгиваясь.

– Зачем? Ты бы сообщил, будь какие-то проблемы.

Я понял, что переиграть кваzи в показном равнодушии не получится. У него всё по-настоящему.

– Ладно, сдаюсь. Что случилось, куда едем?

– Бунт в пансионате для престарелых.

– В каком пансионате?

– Для престарелых. На Рязанском проспекте. Точнее, там два пансионата, мужской и женский, объединённые. «Старушки-веселушки» и «Старики-разбойники».

– Ты ведь шутишь? – спросил я с надеждой.

– Я не умею. При жизни-то чувством юмора не отличался.

– Того, кто придумал название пансионатам, надо пинками гнать от Москвы до Владивостока, – кровожадно сказал я. – Что за бунт? Чего хотят?

– Эвтаназии. И превращения в кваzи.

– Точно не умеешь шутить? – спросил я. А сам лихорадочно думал.

В России никогда не были распространены пансионаты для престарелых. В нашей традиции – в старости жить с выросшими детьми, помогать растить внуков, а то и правнуков. Или отдельно, но всё равно в готовности в любой момент приехать к взрослым детям, напечь пирогов, понянчить внуков, что-нибудь починить, в саду повозиться…

Потом, конечно, принято помереть, желательно быстро, чтобы никого сильно не напрягать. Даже деньги на похороны заранее скопить, из самой нищенской пенсии, чтобы проблем у родных не было. Некоторые ухитрялись даже спиртное на поминки по себе заранее приготовить.

Единственное, что никогда не было принято, – это места на кладбищах выбирать или гроб заказывать. Это всё европейская традиция – кладбище себе выбрать, памятник купить по скидке, оставив место для одной даты свободным. А в России это – плохая примета и не принято.

Были, конечно, пансионаты и дома престарелых, были. Некоторые ужасные, некоторые приличные. Однако попадали туда в основном одинокие, тяжелобольные, алкоголики, бомжи. На людей, которые отца или мать отправили в дом престарелых, смотрели как на конченых подлецов.

Но после катастрофы всё изменилось.

Одно дело – жить со старыми родителями, которые могут в любой момент умереть от старческих хворей. Совсем другое – жить со старыми родителями, которые могут среди ночи тебя загрызть.

Да и у соседей отношение к одиноким старикам-старушкам резко поменялось. Старичок, который сварливо ругается, если ты куришь на балконе и дым несёт в его окно – это неприятно. Старичок, который может наброситься на тебя в подъезде и начать жевать, – совсем другое.

Стали выпускать и внедрять браслеты с датчиками пульса и сим-картой, посылающие сигнал в полицию. Но браслеты сбоили, особенно у старых людей, которым они и были нужнее всего. Старики забывали их заряжать. Или, сняв на зарядку, забывали надеть обратно. Или подсовывали под браслет тряпочку, чтобы «руку не натирал», прикрывая датчик. Кто-то отказывался по религиозным соображениям – да-да, нашлись толкователи, заявившие, что в мире идёт апокалипсис, а браслеты – те самые «метки зверя», которые носить ни в коем случае нельзя. Техника тоже оказалась небезупречной. Массово шли ложные срабатывания, а в случаях по-настоящему важных – сигнал в полицию не приходил или приходил слишком поздно.

Я не сомневался, что рано или поздно ситуацию с браслетами дожмут. Причём не только для стариков, для всех. Отработают надёжную технологию. Воспитают сознательное поколение. Быть без браслета – будет более постыдно, чем прийти в театр без штанов.

Впрочем, если в двадцатом веке нудисты упорно отстаивали своё право ходить голыми, так и в двадцать первом были и будут те, кто откажется носить браслет-сигнализатор.

Но пока ситуация отличалась полным сумбуром.

Ношение браслетов рекомендовалось всем, настойчиво рекомендовалось женщинам после пятидесяти, мужчинам после сорока пяти и людям опасных профессий. С семидесяти лет оно считалось обязательным (но по факту большинство снимало браслет, едва войдя домой).

Стариков, живущих в семьях, по большей части запирали в их комнатах на ночь. (Это даже обыгрывалось в комедиях и телешоу – вроде закрытой бабульки, которой ночью приспичило в туалет, она начинает ломиться в дверь, а перепуганные родные вызывают полицию.)

За стариками, живущими отдельно, стали внимательнее следить соседи. В чём-то это даже было к лучшему, в процессе проверки и в магазин могли сходить, и поговорить.

Ну и пансионаты для престарелых.

Может, мы и не догнали по их числу Америку, где доживать свой век в доме престарелых – давняя практика. Но пансионатов стало ощутимо больше. И качество жизни в них улучшилось. Все теперь понимали, что это вполне реальная перспектива для каждого, да и контингент стариков стал не прежний – одинокий и заброшенный, – их навещали бодрые молодые дети и внуки, всегда готовые устроить скандал или обратиться в надзорные органы.

Но я бы всё-таки понял, взбунтуйся старики в пансионате из-за плохого ухода, невкусного питания или грубости персонала. А вот бунт с требованием эвтаназии…