День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

– Это какой-то жидкий раскалённый песок, а не воздух! – Диана стянула шлем с головы и, встряхнув спутавшиеся волосы, поправила их рукой.

– Адская жарища, – кивнул Иван, стирая пот со лба тыльной стороной ладони.

– Кентукки скоро превратится в чёртово пекло Аризоны, – добавил Олаф, открывая дверь лавки и заходя вовнутрь.

Колокольчик протяжно дзинькнул, но за широким потрескавшимся прилавком было пусто, лишь где-то в глубине здания слышались приглушённые голоса. Оттуда же тянуло густым духом чего-то обжигающе острого. Хлоя скривилась и прикрыла нос платком.

Клод легонько ткнул Олафа локтем в бок и подбородком указал на стену. Там, покрытый толстым слоем пыли, висел выцветший портрет Цезаря Чавеса[85].

– Ну что делать, раз уж пришли, – пожал плечами Олаф.

– Perdone, senor, siesta[86], – за прилавком появился что-то дожёвывающий округлый тип неопределённого возраста с блестящей от пота залысиной и насупленными мохнатыми бровями. – Porfavor[87], – сказал он вопросительно, смахнув крошки с губ рукавом.

– Пять бутылок воды без газа с лимоном. Но только из холодильника, – Флеш подняла вверх указательный палец. – Есть у вас хо-ло-диль-ник? – добавила она чуть громче и чуть медленнее, последнее слово произнеся чуть ли не по слогам.

Лавочник пристально смерил девушку взглядом и неспешно двинулся обратно в заднюю комнату, бросив через плечо сиплым прокуренным голосом:

– Издалека едете? Вы же не местные гринго, так?

– Та-ак, – Олаф немного напрягся, – а что за новости в этих краях?

Чиканос вернулся с запотевшими бутылками в руках и, поставив их на прилавок, старательно обтёр о засаленный передник широкие грубые ладони с застаревшими мозолями, выдававшие его прошлое сезонного работника-ранчеро.

– В этих краях? Ну вот сожгли на днях ферму, где родился этот… как его… ну с козлиной бородкой… – Он слегка прищурил один глаз, будто вспоминая, – Эйп[88] Линкольн, во! А так всё тихо в округе.

– Сожгли? – переспросил Клод.

Тот важно кивнул в ответ и со значением добавил:

– Радение. – Прозвучало это, как весомое объяснение всего на свете.

– Президента Линкольна звали Абрахам, – нахмурилась Хлоя, – Сокращается, как Эйб, а не Эйп.

– Правда? – Хозяин округлил маслины глаз. – А какая разница, querida?[89]

– За что? – Олаф достал потёртый бумажник из внутреннего кармана, – Сожгли, я имею в виду, за что?

Что-то в его тоне заставило чиканос ощериться:

– Известно за что. Телевизор что ли не смотрите? – Он исподлобья оглядел покупателей. – А что, проблемы какие-то у вас, гринго?

– Нет, сэр, – поспешила сказать Диана, одновременно выразительно глянув на Олаф и Ивана, – никаких проблем.

– А то подозрительная какая-то у вас компашка… В наших краях люди таких anglos[90] с бородами, в нашивках и на байках не больно-то любят. Мой вам добрый совет – проезжайте скорее этот штат. Целее будете.

Олаф небрежно бросил на прилавок двадцатку.

– Двадцать четыре доллара… сеньор, – чуть скривившись, сказал лавочник.

– На ценнике написано четыре, – Олаф ткнул пальцем в наклейку на бутылке, – четыре доллара на пять бутылок это двадцать. Я и дал тебе двадцать, hermano[91].

– Вы что, законов своих не знаете, а, гринго? Налог на добавленную стоимость! Двадцать процентов! С вас двадцать четыре доллара и vete a casa yanqui[92], – он прищурился одним глазом.

– Слушай, Хорхе…

– Я – Луис! – Его и без того мясистые ноздри ещё больше раздулись от бешенства.

– Без разницы, Хорхе, – отмахнулся Олаф, – НДС неконституционен. Ты вообще знаешь, что такое конституция? Да-а? Сомневаюсь… Но если ты такой законопослушный чиканос, то заплати четыре доллара из своего кармана, ага? Я достаточно понятно для тебя говорю, «мокрая спина»?[93]

Луис Хорхе разразился гневной тирадой на испанском, а его руки сами собой потянулись куда-то под прилавок, но молчавший до этого Иван красноречиво помотал головой, слегка распахнул жилет с нашивкой “МС Slavic Wolfer” и тихо произнёс:

– Не надо.

Бледность явно проступила на смуглом лице торговца. Увидев кобуру, он тут же присмирел и сделал шаг назад. Клод сделал шаг вперёд и сунул руку в карман, достал четыре смятых долларовых бумажки и кинул их на прилавок.

– Вот, мистер. В расчёте.

Тот быстро-быстро закивал, сгрёб купюры в ладонь и, пятясь, скрылся в задней комнате.

Пятёрка вышла на улицу под палящее солнце. Пока все жадно пили прохладную минералку и рассаживались, Олаф контролировал выход – горячая латинская кровь вкупе с огнестрельным оружием могли сыграть злую шутку, но дробовика у чиканос, видимо, не нашлось, потому вслед никто не выскочил, и Олаф, привычным движением убрав «Глок» в кобуру, последним прыгнул в машину, которая тут же сорвалась с места. Иван и Флеш выкатились на шоссе вслед за джипом.

Спустя пару миль, всё ещё мрачный, Олаф нарушил молчание:

– Незачем было так делать, Клод. – Он сказал это едва слышно, чтобы не расслышала сидящая сзади Хлоя.

– Незачем было затевать ссору на пустом месте.

– Затевать? Ты смеёшься надо мной? – Олаф на мгновение отвлёкся от дороги, – Я всего лишь поставил его на место.

Клод глубоко вздохнул, задержал дыхание и, выдохнув, сказал:

– Это неправильная модель поведения. Она нам не выгодна.

– А вот учить меня не надо! – Олаф яростно стиснул руль.

– У нас задание. И мы должны выполнить его, а не искать приключений на стороне.

– Мистер Сантклауд… – Теперь Олаф говорил в полный голос. – Босс назначил вас старшим в этой поездке. Факт. Но не надо перегибать палку и пытаться навязать свою жизненную «лучше уступим» позицию мне. Для того чтобы командовать нужны не только полномочия, но и авторитет. Его у вас пока нет, по крайней мере, в том, что касается конфликтов. Надеюсь, со временем это изменится, но пока мы лишь вас спасали из бед. Кстати, как ожоги? Зажили уже? Это хорошо. Так вот. На вашем месте я бы поостерегся, учитывая, что в критических ситуациях командую я, а на вас возложена политическая часть нашей миссии. Вот сейчас было первое, а не второе, поэтому я говорю ещё раз – незачем было это делать. Не надо оспаривать мои решения и давать заднюю, тем более перед моими людьми. Это понятно?

Вместо ответа Клод добавил громкость у радио. На единственной местной англоязычной станции крутили винтажное кантри Джонни Кэша. Остаток пути до Ривердейла прошёл в молчании.

Не доезжая пары миль до самого городка, кавалькада свернула на едва заметный просёлок. В том же направлении спикировали откуда-то сверху и четыре разведывательных дрона, которыми управляла Шивон через спутник. Наличие фермы где-то