Почти идеальный мир - Лоран Гунель

ударили, чтобы его заслужить. А к дофамину быстро привыкаешь. Если мы не можем обходиться без телефона или планшета, это потому, что мы подсели на дофамин. Нам хочется все больше удовольствий. Проблема в том, что дофамин блокирует действие двух других нейромедиаторов: серотонина, в просторечии гормона счастья, который регулирует наше настроение, и норадреналина, который содействует человеческим отношениям, в том числе этике. Интересно, кстати, что гормон удовольствия блокирует гормон счастья, так что без толку добиваться счастья, гоняясь за удовольствиями.

– Так, – сказал Миотезоро. – Зря я остался: ты ломаешь мои игрушки!

– Гаджеты постепенно отучают людей от занятий и проектов, которые могут принести им чувство завершенности. Ведь для того, чтобы развернуть какой-нибудь проект, будь он профессиональный или личный, надо в него вкладываться, сосредоточиваться, много, а порой и долго работать. Тогда в финале успех вознаграждается порцией дофамина. Но если любой гаджет в состоянии обеспечить нам этот дофамин за минуту, уже как-то и неохота работать подолгу.

– Если я правильно понимаю, – сказала Эва, – люди сидят по домам не только потому, что у них отнял работу искусственный интеллект, но еще и потому, что они уже ни в один проект неспособны вкладываться.

– Верно, но и это еще не все, – продолжила Эмили. – Ученые исследовали мозг лондонских таксистов, которые перестали пользоваться своей памятью планировки улиц и перешли на GPS-навигаторы. Так вот, через четыре года их мозг атрофировался. Приложения, призванные ежедневно нам помогать, делают из нас… дураков.

– Забавно! – заметил Миотезоро.

– Но… я не вижу, при чем тут смена цивилизации, – не унимался Давид.

– Минуточку терпения, я к этому подхожу. Затем исследователи занялись влиянием социальных сетей, где почти все мы сидим безвылазно, да?

– Совершенно верно, – согласился Давид.

– Проблема не в принципе социальных сетей: соединять людей, делиться идеями или поддерживать отношения на расстоянии – это все прекрасно. Проблема в том, как эти сети построены: они ведут счет подписчикам или друзьям, и это стимулирует нас увеличивать их число. Система создает у нас впечатление, будто наша ценность этим числом и определяется, тогда как связи тут нет никакой: можно быть замечательным человеком с тремя подписчиками или злодеем, который воображает себя хорошим и набрал восемьсот.

– А что, нельзя быть хорошим человеком и собрать толпу подписчиков? – вмешался Миотезоро.

– Конечно можно. Но что интересно: система постоянно подталкивает вас к тому, чтобы вам хотелось увеличивать свою популярность. Изобретение лайков – или их аналогов в других сетях – стало мощным ускорителем этой тенденции. Пользователей поощряют говорить и показывать то, что вызовет одобрение. И на этой стадии тенденция становится порочной. Вместо того чтобы прислушиваться к своему внутреннему голосу, хранить верность своим чувствам, состоянию души и эмоциям, своим мыслям и мнениям, вас приучают выражать только то, что одобрят другие. И постепенно от вас отсекают часть вас самих, приучают двигаться куда положено.

Эва молча кивнула, не отводя глаз от Эмили.

– То есть все это делает из нас рабов, так? – спросил Давид.

– Хуже всего тут молодежи. В том возрасте, когда человек еще формируется, подростки должны развивать свою индивидуальность, но им страшно утратить связь с окружающими. Им необходимо почувствовать свою самость, свое отличие от других, при этом сохраняя с ними отношения. Возникает момент переговоров с самим собой, которые должны привести к равновесию. Это очень трудный переход, но он необходим, чтобы приготовиться стать взрослым. А социальные сети толкают их поступать так, как от них ожидают друзья, и те же сети дают им ощущение, будто они существуют только в призме чужого мнения и восприятия. Это мешает самосозиданию. И возникает риск развития личностных расстройств во взрослом возрасте – неспособности переносить одиночество, например, или стремления контролировать других.

– Теперь понятно, почему хозяева гигантов Интернета запрещают своим детям пользоваться гаджетами… – заметила Эва.

– Да… Гаджеты лишают детей внутренней жизни. У них нет больше «внутренней родины», как говорил Сент-Экзюпери[15].

– Ладно, давайте дальше! У меня и других дел полно, зайчики мои.

– А дальше, – сказала Эмили, – социальные сети стали собирать персональные данные, чтобы предлагать вам таргетированную рекламу. Вы скажете: «А что тут плохого? Во все времена рекламщики адаптировали рекламу к целевой аудитории. Ничего такого». Отличие в том, что с самого начала они зашли гораздо дальше. Только по тому, как вы ставите лайки, «Фейсбук»[16] быстро наловчился точно определять вашу сексуальную ориентацию, политические взгляды, интеллектуальный уровень, черты вашей личности, ваше происхождение, вероисповедание и даже ваши привычки и зависимости. В две тысячи четырнадцатом «Фейсбук» представил патент детектора эмоций, способного анализировать изображения и расшифровывать, что чувствуют люди. Социальные сети быстро сообразили, что такие данные – настоящая золотая жила для их рекламы, и принялись собирать все больше. За ними быстро двинулся весь мир высоких технологий: им надо было собрать и зарегистрировать все, что удалось о вас узнать. Просто-таки повальный шпионаж. Профессор Гарвардского университета Шошана Зубофф произвела углубленный анализ этих практик и в две тысячи девятнадцатом году опубликовала результаты. Она, например, открыла, что смарт-ТВ «Самсунга» регистрирует все, что говорят рядом с ним, и отправляет все это в компанию, которая специализируется на распознавании голосовых данных. И что приложения получали доступ к данным геолокации своих пользователей по пять тысяч триста девяносто восемь раз за три недели. Интерактивные куклы, такие как «Дженезис Тойз», записывали все разговоры детей, а порой даже вынуждали детей выдавать личную информацию – например, адрес проживания – и отправляли в центр обработки…

– Слава богу, у меня нет кукол, – заметил Миотезоро.

– А машина у тебя, наверное, найдется?

– Это ты к чему?

– Современные автомобили почти все соединены с Интернетом, а их производители числятся среди самых крупных сборщиков персональных данных.

– Кроме шуток? – сказал Давид.

– Кроме шуток. Автомобиль может сообщить все о том, как вы водите: время и маршрут перемещений, скорость и ее увеличение, музыка и передачи, которые вы слушаете в пути, и даже время, когда вы открываете дверцы. Но это еще не все. Если вы подключаете в машине телефон, она имеет доступ ко всем вашим контактам, разговорам, к ежедневнику, ко всем фото и видео, к сообщениям и даже к электронной почте. Согласно сведениям фонда «Мозилла», который изучал этот вопрос в Соединенных Штатах, некоторые марки, к примеру «Ниссан», дошли до того, что собирают информацию о вашей «сексуальной активности», хотя каким образом они ее получают – бог весть.

– Ого! – сказал Давид. – Вот теперь я рад, что у меня изъяли машину!

Эва, развеселившись, улыбнулась ему.

– А потом, – снова заговорила Эмили, – социальные сети и другие гиганты хай-тека поняли, что