Почти идеальный мир - Лоран Гунель

Нормальный человек так себя вести не станет…

Однако Лизнер нормален дальше некуда. До того нормален, что даже скучно.

Это подозрительно.

Что, если он собирается продать свои таланты какой-нибудь частной компании? На свете немало людей, способных поставить свой интерес выше государственного, и это очевидно…

А если частная компания окажется иностранной?

По лицу Эрика покатился пот.

На такой риск идти нельзя.

Он схватил телефон, позвонил министру безопасности и добился, чтобы номер Лизнера немедленно поставили на прослушку. Учитывая неотложность национального масштаба, обошлось без формальностей. И вполне естественно, что Эрик как руководитель проекта получил доступ к материалам этой прослушки.

★

У двери своей квартиры Давид наткнулся на Миотезоро.

– Как тебе удалось приехать так быстро? – удивился он.

– Ой, я же тебе не сказал: на прошлой неделе я на студенческую ссуду купил машину – и очень ею доволен.

– На прошлой неделе? И еще не сдал ее в утиль?

– Ты меня недооцениваешь, зайчик мой. Ты теперь не узна́ешь меня за рулем, я водитель безупречный. Да что я говорю? Образцовый! И угадай почему?

– Гм… Ты что, болен? Водишь машину на снотворных?

– Я вписался в одну игру и должен принять брошенный дорогой вызов: если мне удастся ездить безупречно тридцать дней, я получу… угадай что?

– Часы швейцарской армии «Викторинокс»?

– Авторучку «Монблан» с платиновым пером! А самый шик, что я присмотрел именно эту модель еще несколько недель назад, а купить не мог себе позволить. Теперь понимаешь, почему я не могу упустить такой шанс? Ладно, где больная?

Давид провел его в гостиную, где их дожидались Эва и его кузина. Миотезоро долго прослушивал Эмили, потом убрал фонендоскоп в чехол и задумчиво посмотрел на друзей, которые, скрестив руки, тоже смотрели на него.

Гостиная была залита светом.

– Должен признаться, я ничего не понимаю. Она производит впечатление абсолютно здорового человека.

– Я постоянно твержу то же самое, – сказала сидевшая в кресле напротив Эмили.

Давид тоже растерялся.

– И ты не помнишь аварию? – спросил он.

– Абсолютно.

– Это ничего не значит, – сказал Миотезоро. – Люди зачастую не помнят мгновения перед потерей сознания.

– Ну ладно, – вздохнула Эва. – Тогда вернемся к тому, что ты говорила, когда проснулась.

Приложив палец к губам, Эмили сделала ей знак замолчать.

– Дайте мне листок бумаги и ручку.

Давид озадаченно взглянул на нее и пошел искать.

Эмили повернулась спиной к стене, что-то написала и поманила их ближе.

Отключи все приборы, подключенные к Интернету.

– Зачем? – нахмурился Давид.

Они подслушивают.

Давид постарался придать себе безразличный вид и не показать, что его одолевают сомнения. Если Эмили впала в паранойю, лучше ей не противоречить. Он уже давно это понял на работе: если успокаивать босса, тот трактовал это как соучастие в заговоре, и это только подливало масла в огонь.

– О’кей, дай мне пять минут.

Он отрубил все телевизоры, все ноутбуки, вытащил из кармана и выключил мобильник и жестами попросил всех сделать то же самое.

Еще холодильник и кофеварку.

Давид кивнул и отправился на кухню. Ну уж нет, отключать холодильник он не станет. Он сделал вид, что выключил, и вернулся в гостиную.

Колонки, радиобудильник.

Он ушел в спальню, повозился с соединениями колонок и радиобудильника, но отключать их не стал. У него не было ни малейшего желания потом перепрограммировать все это хозяйство.

Осталось что-то еще?

Давид помотал головой.

– Ты уверен?

– Да.

– Отлично.

Остальные переглянулись, немного обеспокоенные таким поворотом событий. Миотезоро так растерялся, что с него слетела вся его веселость.

– Ну хорошо, – сказала Эва, – начнем заново. Как ты узнала, что Робера убили?

– И что я уволился, – добавил Давид.

Эмили перевела взгляд с одной на другого, а потом он и вовсе затуманился и потерялся где-то вдали.

– Я не знаю… теперь все в каком-то тумане… Но сначала было так, словно я это видела своими глазами. То есть… когда я сказала, что Давид уволился, у меня в голове был чей-то образ.

– Образ? – переспросил Давид.

– Я увидела, как ты кому-то об этом говоришь.

– А как он выглядел, этот кто-то?

– Мужчина… молодой… худощавый, лощеный. Но образ сейчас тоже в тумане, а тогда был очень ясный, как будто я вас обоих видела своими глазами.

У Давида возникло странное ощущение. По телу прокатилась какая-то таинственная и беспокойная волна, и ему стало неуютно.

– Но… твой шеф, – удивилась Эва, обернувшись к нему. – Ты же говорил, что ему за пятьдесят и он пузатый?

Давид был настолько выбит из колеи, что ее вопрос он понял не сразу.

– Когда я пришел увольняться, его не было на месте. Пришлось письмом. А тогда я столкнулся с Кевином – это мой коллега – и сразу сказал ему. – Давид помолчал и прибавил: – Он молодой. Худощавый. И очень лощеный.

Все нервно заерзали.

Минуту спустя Эва снова обратилась к Эмили:

– Ты была в коме все то время, что находилась в больнице? Может, ты проснулась, увидела Давида в офисе, а потом опять заснула?

У Эмили был потерянный вид.

– Я совсем не помню, как впала в кому и как из нее вышла…

– Тут копать ни к чему, – сказал Давид. – У меня офис в Министерстве безопасности. Вход охраняемый. Ее бы не впустили.

Снова наступила тишина.

– Уму непостижимо, – с удивлением заключил он.

– Возможно… этому есть объяснение, – пробормотал Миотезоро, и все взгляды немедленно обратились на него. – Похоже на внетелесный опыт.

– Можешь объяснить точнее? – спросил Давид.

Миотезоро медленно, словно ему что-то мешало, пожал плечами:

– В редких случаях те, кто побывал в состоянии комы, потом рассказывали, что выходили из тела…

Все опять нервно заерзали.

– То есть как это – выходили из тела?

– Ну… я толком не могу объяснить, но время от времени в больницах бывают свидетельства. Пациенты рассказывают, что оставляли свое тело в постели, а сами… как бы сбегали и перемещались в пространстве.

– И что это было? Бред?

– Нет, уверяю тебя. Некоторые описывали, что происходило в соседних палатах, пока их тела ни разу не покидали коек.

– Никогда не слышал ни о чем подобном!

– От этого можно умом тронуться… но это правда… Некоторые пациенты могли даже назвать, какие этикетки наклеены на мебель в соседней палате, и прочесть, что на них написано. Иногда люди, слепые от рождения, придя в сознание, рассказывали, что, когда были в коме, впервые в жизни видели, и точно описывали и людей, и предметы вокруг. И были очень взволнованы, впервые увидев, как они сами выглядят.

Все молчали.