Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей

Если до этого момента на меня смотрели косо, то теперь настроение поменялось. На снимке этот «не-я» стоял за барной стойкой и, оттопырив мизинец, держал уморительно маленький пивной бокал – видимо, пародировал чаепитие. Вспышка фотоаппарата отразилась голубым цветом в зеркале над правым плечом бармена. Он был одет в белую футболку, на голове красовалась ужасная прическа в стиле Джорджа Клуни начала нулевых – короткие волосы, зачесанные вперед.

Ладно, бармен действительно был очень похож на меня – на меня прежнего. Когда я говорю «прежний», имею в виду «в молодости». Когда-то у меня даже была такая же стрижка. О чем мы тогда только думали?

Идиот-в-бейсболке немного растерял пыл, но продолжал. Говорил, что та история с потерей фаланги мизинца на съемках – просто байка, легенда для интервью, а на самом деле под повязкой у меня здоровый палец.

– Таким образом, вы замотали руку, чтобы обеспечить себе алиби. А придумали все это, чтобы как можно больше заработать на своей типа известности. Ну давайте. Докажите, что я неправ.

Моя правая рука ушла так далеко за спину, что я, можно сказать, сам себе ее заломил. Неподалеку облокотившийся на стену Джейсон бесстыдно пялился на мою спрятанную конечность. Вот прохвост.

– Нет, вы слышали? – Я не стал кричать, а просто перехватил внимание зала. Поняв по моему голосу, что я бодр и весел, зал хохотнул в ответ. Тогда я поднял обе руки над головой, демонстрируя правую руку и повязку телесного цвета на верхней половине мизинца. Я быстро развернул ее, обнажая вместо верхней фаланги кусок зеленого пенопласта. Кстати, оттенок зеленого был и остается таким же, как у маски. Когда понимаешь, что окажешься перед публикой в свете софитов, важен стиль.

– Давайте похлопаем этому гостю, – сказал я и вежливо хлопнул в ладоши. Затем демонстративно уставился на свою правую руку, сжал пальцы в кулак и разжал обратно. – Вы когда-нибудь сидели вот так, шевеля пальцами, сгибая-разгибая их и дивясь сложности всего этого механизма? Всех этих сухожилий, мышц, суставов, костей, нейронов, работающих в полной синергии? Если долго смотреть на сгибающиеся пальцы, можно поверить, что рука живет своей жизнью, а не является частью вашего организма. Попробуйте как-нибудь, представьте, что смотрите фильм с собственной рукой в главной роли. – Я перестал играться пальцами и раскрыл правую ладонь. – Я так иногда делаю, когда меня плющит.

Посетители были – ладно, еще один каламбур – в моих руках. Многие схватились за телефоны и стали снимать. Вообще-то это было против правил, но их никто не останавливал (и меня это вполне устраивало). Скоро это разнесется по всем соцсетям, и меня еще до выходных засыпет приглашениями на крупнейшие конвенты.

Идиот-в-бейсболке окончательно стушевался. Охрана взялась было его вывести, но я ведь еще не закончил.

– Раньше у меня были протезы «под живую руку», – сказал я, перегибаясь через стол. – Но они были совсем не как живые, и я их ненавидел. Потом один человек через десятые руки напечатал для меня этот протез. Я думал, что буду ненавидеть и его, что он будет неудобным. Я ошибался. Он мне нравится и сидит так хорошо, что совсем не ощущается. Но после того, как я начал его носить, произошло кое-что странное.

Я сжал кулак, отставив мизинец в сторону, и постучал Идиоту-в-бейсболке по груди.

– Вы снимете его? – спросил он. – Покажете нам?

Сначала я держал правую руку распахнутой, словно собирался приложить к груди, а затем изобразил тот пустяковый трюк с «отсутствующим пальцем», заслонив левой рукой костяшку согнутого большого пальца правой. Люди ожидаемо забурчали.

– Простите, не смог удержаться, – сказал я, снял зеленый кусок пенопласта – толпа ахнула – и показал, что да, верхней половины мизинца нет. Положил кусочек пенопласта на стол, так, чтобы торчал вверх. – Не волнуйся, друг, на твой век конспирологии хватит. – Я чувствовал себя на коне и решил добить его: – А может, я родился таким. А может, потерял мизинец в детстве. Ах да, фотографии… Ладно, может, я лишился мизинца по глупой случайности, но уже после съемок. Это было бы поэтично. Можешь придумать какой угодно несчастный случай. Дверь машины. Газонокосилка. У меня ее никогда не было, но вдруг я подрабатывал ландшафтным дизайнером и имел дело со всякой кусачей техникой. Или нет, стой, стой. Чего мы мусолим, вот же шикарный вариант. Что, если я специально отрезал себе мизинец? Удивительно, правда? Представь: я дома, в грязной однушке, нет, в студии, стою на кухне. Лампочка мигает, потому что я настолько в депрессии, что не способен приложить усилия и поменять лампочки. Разве не атмосферно, не интригующе? На стойке у раковины, полной посуды, стоит полупустая бутылка виски. Или полуполная, если ты оптимист. В руке у меня мясницкий нож, ведь ничего другого тут и не надо, так ведь? Есть же поверье, что палец разрезать не труднее, чем морковку. Не просто же так? И вот я стою там, накачавшись вискаря, собираюсь немного пошуметь. Кладу палец на грязную разделочную доску – нет, прямо на столешницу, у моего персонажа, наверное, не было бы разделочной доски, – и тут лезвие отбрасывает солнечный зайчик, и нож мгновенно прорезает мой палец чуть выше средней фаланги. Вот так, пожертвовав куском плоти, я решил подзаработать на фальшивой известности, как ты и сказал. Разве не прекрасно? И как бы это меня характеризовало? Кто бы мог так поступить?

Я протянул ему подписанную фотографию.

– Сорок баксов уплочены. Не хочу, чтобы ты ушел с пустыми руками.

Я расписался и добавил: «Дражайший мой Идиот-в-бейсболке, поостерегись. Или я отрежу и съем не только твой мизинец. Всего наилучшего. Глист».

Идиот-в-бейсболке забрал фотографию, но взглянул на нее лишь мельком. Он не прочитал адресованное ему сообщение – по крайней мере стоя у моего столика.

– О, кстати, – сказал я, сжимая руку в кулак. – Я не договорил по поводу странности. Врачи осмотрели мой палец после травмы и сказали, что все хорошо, но они не понимают, почему культя выглядит так. – Я показал кончик мизинца всем, кто собрался у моего стола. – О’кей, не осматривал мой обрубок настоящий врач.

– Господи… – сказал Идиот-в-бейсболке, которому я сознательно позволил заполнить паузу. – Это вы тату набили, что ли? Или чем-то покрыли, пластиком например?

Покрытый рубцами, закругленный кончик моего мизинца был бугристым, твердым, как акулья кожа, и… зеленым. Таким же зеленым, как моя маска.

Я оскалился. Оскал – это совсем другой вид улыбки.

– Он вырос таким. Странно, правда? Хочешь