День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

где это, с ней я уже общалась, и она сказала, что ей одной не справиться и понадобится твоя помощь в моей эвакуации, – Олаф коротко кивнул. – И ещё. Мне бы хотелось, чтобы Ави не узнал об этом. Вообще никогда. Он думает, что я давным-давно выгрузилась на защищённый сервер на базе “Dark River” в Де-Мойне, но там лежит просто объёмная болванка – эмуляция, занимающая пространство и имитирующая моё присутствие. Не хочу выглядеть столь непрофессионально, хотя в сущности это так и есть.

– Задача ясна. Одно уточнение – мы вывозим сервер с тобой внутри и твоё тело, так?

– Нет! Плевать на органику. Лишние сантименты. Объективно оно мертво, точнее мозг мёртв. Надо жить дальше. Поэтому надо только выгрузить сервер. И, Олаф… Спасибо тебе!

– Да пока ещё не за что, – пробормотал он, погасив экран.

Через пару минут Олаф, зевая, вошёл в комнату для брифингов. Флеш с вещмешком в руках оказалась там на пару минут раньше.

– Флеш, – он с трудом подавил ещё один зевок, – где это территориально, куда едем?

– Здание Харбер-Пойнт в адской дыре – Дорчестере, – несмотря на несусветную рань она была предельно собрана, – То ещё местечко. Гнездо кибер-джанки и прочего сброда, – закрепила браслет с узким планшетом на запястье, потрясла рукой, проверив крепление. – Полиция лет тридцать там не появлялась, это одна из первых cops-free зон в Бостоне. Прямо к точке подъехать не удастся – байкеров в таких кварталах не особо жалуют, особенно тех, что с флагом КША и надписью “Rebel”[82] на баке, так что придётся топать ногами.

– Понятно… – Олаф в который раз потёр глаза в попытке избавиться от сна. – Эй, а что у тебя с глазами? Что с ними случилось?

– Только заметил?! Это называется линзы, Олаф, – её голос был воплощением терпения и снисхождения, – у меня голубые глаза, и я девушка, если ты забыл.

Он выгнул правую бровь и слегка усмехнулся, обнажив морщинку в уголке рта, придавшую выражению его лица капельку ностальгической грусти.

– А это сочетание в таких районах как Дорчестер, – продолжила Флеш, – привлекает слишком много ненужного навязчивого внимания. Поэтому я использую контактные линзы, и теперь мои глаза выглядят как тёмно-серые, что куда более разумно и привычно в тех краях. А вот это тебе, держи! – Она вытащила из вещмешка свёрток и, не глядя, кинула Олафу, – Это худи. Спрячешь свою косу – она слишком уж вызывающа, впрочем, как и цвет волос. Что ты так на меня смотришь? Ты давно ходил пешком по большому городу в одиночку?

– Я же буду совсем не один, – он расплылся в улыбке, – а вместе с тобой.

– Вот-вот… И ещё, – она сунула Олафу в руки тёмные очки, – надень их, смотри под ноги и сутулься. Если сможешь подволакивать ногу, вообще будет замечательно. Так, может, и проскочим, – девушка со скепсисом осмотрела его с ног до головы, – хотя даже одной твоей бороды достаточно, чтобы выглядеть вызывающе на улицах и втянуть нас в неприятности, но да, я, конечно же, прекрасно понимаю, что сделать с ней ничего нельзя, даже если на кону будет стоять судьба всего мира.

– Приятно такое доверие, да ещё и с раннего утра… – проворчал Олаф.

– Прости, – она положила руку ему на плечо, – я постоянно забываю, что ты никогда не жил в городе и не знаешь элементарных вещей… Просто ты слишком выпадаешь из контекста такого места как Дорчестер, и я нервничаю, – она убрала руку, – проверь, чтобы в одежде, включая шнурки и носовой платок, не было ничего белого, зелёного или, не дай бог, красного, – её голос заметно смягчился.

– А что не так с этой расцветкой?

– Сейчас май. Синко де майо. Национальные мексиканские цвета в одежде гринго – оскорбление для мексиканцев. Особенно в этом месяце. И отличный повод для нападения. Конечно, это их территория. Но излишняя осторожность не помешает.

– Почему ты оделась так… хм, странно? – Он оглядел её бесформенную кофту, драные кроссовки, перепачканные краской штаны с заплатами, – И теперь и меня хочешь в лохмотья вырядить?

– Присядь, – она поставила перед ним пузатую кружку с кофе, – выезжать раньше четырёх вряд ли стоит, нам нужно попасть в самое безлюдное, но уже утреннее время, а потому выпей кофе, окончательно проснись, а я тебе пока кое-что объясню. Все те мелочи, казалось бы, ерунда, с точки зрения нашей нормальности, но это вообще не шуточки там. Тебе повезло. Ты живёшь так, как тебе хочется, так уж сложилась твоя жизнь. Но большинство наших в больших городах давным-давно живут исключительно так, как им диктует враждебный окружающий мир. Если, конечно, хотят выжить. То есть отчаянно мимикрируют. Я знаю, я выросла в подобном районе, только в Милуоки, а не в Бостоне. Уверена, разница невелика, если бы Сантклауд был сейчас с нами, он бы подтвердил мои слова. Женщинам приходится ещё тяжелее. Отрицание иерархии привлекательности, как сексистской и гендерно-шовинистской, а также введение термина «тирания красоты» в широкий обиход, привело к тому, что внутри фгендера с позиции неочевидной силы диктует свою волю узкая группа крайне сомнительных персонажей, отягощённых скопищем невероятных комплексов и с дикой болезненной жаждой самоутверждения, подстёгиваемой их отлично осознаваемой ими неполноценностью. У них есть одна общая черта – они исключительно неприятны – и внешне, и внутренне. И они культивируют в себе эти черты, заставляя общество принимать их в максимально отвратительных формах. Это их способ добиться превосходства. В итоге, мутировавший и озлобленный гибрид мисс Пигги и лягушонка Кермита стал новой нормой и теперь в агрессивной форме навязывает нам всем стандарты жизни. И вот, маскируясь под них, я становлюсь «своей» и для гражданских патрулей, и для банд, и просто для уличного отребья. Это система определения свой-чужой, к такой «норме» они давным-давно привыкли. И если мы хотим сегодня помочь Шивон, а что-то подсказывает мне, что ты хочешь этого даже больше меня, мы должны всего лишь на пару-тройку часов перевоплотиться в жалких крекеров. Я понимаю, что это непросто, но ради неё, пожалуйста, постарайся.

– Ты говоришь, как матёрый Ph. D[83], – Олаф одним глотком допил остатки кофе и засунул пистолет в кобуру за спину, – я впечатлён…

– Оружие не берём, – Флеш покачала головой, – только не сегодня.

– Я с тринадцати лет не выходил из дома без пушки.

– Если оно понадобится, то нам уже крышка. Пешком нам не уйти. А так у нас есть шанс.

– Ну не берём, так не берём, – он со вздохом выложил «Глок» обратно на стол, – сегодня ты босс, судя по всему.

– Лучше скажи, где поближе к