Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз

– Винить вас?! Похоже, все мы в одной лодке. Знаешь, у нас тут организуется неплохой союз. Я понимаю, вы пытаетесь быть в стороне, но из-за этого становитесь мишенью для всех. В любом случае приглашение в силе.

К тому моменту, как я дохожу до своих, у меня на хвосте висят четверо голубков с подбитыми крыльями. Они усаживаются на скамьи, шепча свои имена:

Велли, плачущая девочка, Майлс, мальчик с астмой, Этрид и Вело – другие мальчик с девочкой. Лишь тогда младшие ребята принимаются за еду.

– С Шестым уже шесть, – отмечает Вайет.

– Нам нужно прозвище, – говорит Рингина. – Если они – профи, то кто же мы?

Все наперебой предлагают разные прозвища. Теперь, когда мы стали союзниками, Дистрикт-12 предлагает безудержные, Десятый – темные лошадки, Седьмой – агрессоры.

– Нет! – возражает Велли. – Эти прозвища для крутых. По сравнению с профи мы вовсе не крутые. На самом деле мы – неопытные, ведь нас не тренировали с рождения, не учили, как побеждать в Играх.

– Думаешь, это хороший аргумент в нашу пользу? – интересуется Ленни.

– В каком-то смысле – да, – отвечает Ампер. – Хотя бы потому, что мы не провели всю свою жизнь, только и думая что об Играх.

– Мы не облегчаем задачу врагу, – кивает Рингина.

– Верно. И если надо, способны дать отпор, – говорит Ампер. – Нужно хорошее прозвище для тех, кто принимается за трудное дело. Как таких называют в дистриктах?

– Нэдди-новичок! – без колебаний выпаливаю я. Остальные смеются. – Нет, правда. В шахте, когда только начинаешь работать, опытные шахтеры зовут тебя Нэдди-новичок. Мой па называл меня так всякий раз, когда учил чему-нибудь новому. Идем, говорит, Нэдди-новичок, научимся завязывать шнурки.

– Мне нравится, – говорит Велли, и улыбка преображает ее заплаканное лицо. – Мы – новички!

Рингина обдумывает идею, потом усмехается.

– И гордимся этим!

После ланча жизнь налаживается. И дело не только в том, что мне не надо бояться половины трибутов – мне не нужно думать о том, как их убить! Последнее значит очень многое. Теперь я могу присоединяться к своим союзникам на площадках и знать, что они прикроют мне спину, пока мы учимся ставить силки, бросать топоры и оказывать помощь при переломах.

Четверо трибутов из Шестого ходят за мной как приклеенные. Моя собственная стайка голубиного цвета. Надеюсь, они не думают, что когда мы выйдем на арену, я смогу защитить их всех, потому что мне это не по силам.

Похоже, Вайет нашел себе компанию. Собратьев Ампера из Третьего восхищает его система расчета шансов, и он с радостью с ними делится. Любители цифр нашли друг друга.

Мейсили меня удивляет. Дома она вовсе не популярна – скорее печально известна. Ее не уважают, а побаиваются. На нее никто не полагается – предпочитают обходить стороной. Здесь же, с легкой руки Ампера, ребята несут ей всякие безделушки из своих дистриктов и просят сделать из них талисманы, а она соглашается. Девчонка знает по меньшей мере пятьдесят способов плетения и делает из шнуров такие штуки, что просто загляденье. Она украшает их скромные напоминания о доме своими причудливыми узорами. Гордости за родной дистрикт у всех хватает. Велли из Шестого, занятого производством транспортных средств, привезла старый звонок для велосипеда, Майлс – жестяной свисток для поезда. Дистрикт-10, где заняты животноводством, притащил из дома подковы, лесорубы из Седьмого – вырезанные из дерева фигурки. У девочек из Дистрикта-8 – маленькие куколки в красивых платьицах. Мальчишка из Третьего прихватил из дома дверную ручку – хоть убей не пойму, как она связана с техникой. Что бы трибуты ей ни давали, Мейсили придает талисманам достоинство, и, хотя и лезет с непрошеными модными советами (две девочки меняют прически, мальчик обещает больше не грызть ногти), наши союзники ее обожают.

К концу тренировки Дистрикт-11 не говорит ни «да», ни «нет». Если они решились, то пусть так и скажут! Немного мускулов нам точно не помешает. Я видел, как Халл – парень, который ударил Панаша в душевой, – швырнул вилы и обезглавил манекен. К чему притворяться, что мы здесь не для того, чтобы убивать?

К тому времени, как нас разводят по фургонам, все новички выглядят чуточку бодрее. Даже сидя взаперти в темноте, Мейсили, Вайет и я продолжаем строить планы, делиться сведениями про союзников и разрабатывать стратегию. Внезапно фургон тормозит.

– Что-то мы быстро, – замечает Мейсили.

Дверь распахивается, и миротворец жестом велит мне выходить. Вайет тоже встает, но солдат поднимает руку:

– Нет, только Эбернети.

Нехорошо. Я выскальзываю из фургона перед белым мраморным зданием, которое выглядит гораздо презентабельнее жилища для трибутов. Оно тянется на целый квартал – с парой огромных деревянных дверей, украшенных золотыми звездами. Я замечаю, как нахмурился Вайет, и тут дверь хлопает, фургон уезжает. Что происходит? Где я?

Двое в фиолетовой форме стоят у входа на часах. Словно отвечая на неслышный мне сигнал, они распахивают двери, и там стоит Плутарх Хевенсби.

– Привет, Хеймитч. Боюсь, в последнюю минуту произошли кое-какие изменения в распорядке дня.

– Только в моем?

– Только в твоем. Похоже, президент передумал насчет твоего… представления.

Луэлла под балконом. Сноу наверху. И я аплодировал ему на виду у всего Капитолия.

Плутарху нет нужды объяснять дальше. Здесь мне придется заплатить за свою выходку.

Глава 9

Хрупкая конструкция из мышц и костей, обернутая в тонкий чехол из кожи, – вот и весь я. Проходя в двери мраморной крепости, я чувствую себя как никогда уязвимым.

Оглядываю стены и высокий потолок над входом. Никаких тебе пуделей или апельсинов, лишь мрамор и огромные вазоны с букетами цветов размером с куст.

Служанка в накрахмаленном фартуке обметает статую метелочкой из перьев. Девушка ловит мой взгляд, и губы ее кривятся от жалости. У нее нет языка. Она – Безгласая, одна из искалеченных рабынь, вынужденная безмолвно служить Капитолию до конца жизни. У меня тоже отнимут язык? От этой мысли мигом пересыхает во рту. Смерть от меча Панаша начинает казаться чуть ли не милостью.

– Сюда, – говорит Плутарх.

Ковер пружинит, как мягкая подушка из мха, и гасит звук шагов. Словно меня уже нет и шуметь я больше не могу. Словно я лишь призрак из песни Ленор Дав. Однажды она рассказывала, как ее арестовали миротворцы. Сперва она ужасно перепугалась, потом вспомнила прочитанную где-то мудрую мысль: порой ты можешь контролировать лишь свое отношение к ситуации. «Вроде как я могу решать, страшно мне или нет. То есть, конечно, страх никуда не делся, зато мне