Полдень XXI век, 2009 № 8 - Андрей Нариманович Измайлов

— Если вы мне помешаете, — спокойно сказал Виктор, — я убью их троих. А потом подойду к вам. Трудно начать, а продолжить совсем не сложно.

— Таня... — ее муж, Артур, осторожно погладил жену по плечу. Та стряхнула его руку.

— Мариша, не подходи к нему, — высоким голосом сказала она. — Дядя тебя обидит. Не надо к нему ходить.

Девочка недоуменно моргнула. Саша на негнущихся ногах двинулся к ней.

— Достаточно, — произнес Виктор, когда до девочки осталось несколько шагов. — А теперь возьми у нее слона и вернись с ним.

Мальчик выполнил его просьбу. В зале стояла мертвая тишина.

— Он живой, — тревожно сказала Маришка. — Я его с ложки кормила. Не обижайте его... пожалуйста.

— Извини, Мариша, — ровным голосом сказал Виктор. — Но бездушная игрушка — лучше, чем твоя мама, верно?

Он быстрым, отработанным движением вскинул оружие и выстрелил слоненку в голову. Раздался негромкий хлопок.

— Он живой!! Не надо!

Девочка бросилась к игрушке. Серый плюшевый слон лежал на полу, раскинув лапы, словно и впрямь стал на миг живым существом.

— Ты, — Виктор ткнул пальцем в парня-техника. — Вниз, живо. Расскажи им все и добавь, что в этом рюкзаке хватит взрывчатки, чтобы обрушить пару этажей. Если через пятнадцать минут мне не позвонят, я буду знать, кого в этом винить.

Парень, явно не веря своему счастью, на полусогнутых ногах попятился к выходу. Дверь за ним закрылась, и на миг мне показалось, что мы остались без воздуха.

— А теперь, — Виктор обвел нас взглядом, — может быть, кто-то еще откажется двигать стулья?

Желающих не нашлось.

Я таскал мебель медленно, через силу. Внутренний голос шептал: пока мы переносим стулья, мы живы. Остальных, похоже, обуревали те же чувства. Светлана то и дело подчеркнуто вытирала пот со лба, блондинка почти не двигалась. Маришка беззвучно плакала на полу. Ее отец подошел было к ней, но, наткнувшись на взгляд Виктора, увял и, сгорбившись, подхватил четыре стула разом.

Когда посреди зала остался лишь один стул, Виктор жестом остановил нас.

— Сумки, телефоны, бумажники, куртки, пиджаки — к стене, — негромко сказал он. — Весь пол в вашем распоряжении.

— Стулья же есть, — грубовато сказала долговязая девчонка.

— Лена, не начинай, — почти шепотом попросила ее мать.

Я расстегнул пальто и бросил его на растущую груду вещей. Бумажник, телефон, ключи, паспорт... На пол упала визитка господина мэра. Я чуть не расхохотался. Выпросить у Виктора звонок, что ли? «Доброе утро! У вас в приемной висит моя картина, помните? Вам еще одну не написать? Только вот есть затруднение...»

Ах, да: секретарь не соединит. Мэр Твери не ведет переговоров С террористами. Этим и славен.

Я уселся на пол и скрестил ноги по-турецки, сминая брюки. Странно: с тех пор, как нас завели в конференц-зал, я ни разу не посмотрел наверх, в небо. Да что небо — вокруг!

Я попробовал поднять голову, но мышцы отказались повиноваться. Мысли текли своим чередом, мозг по-прежнему пытался отдавать приказы, но тело начало действовать по законам, которых я, кажется, уже не понимал.

Страх? Я боюсь?

Я с усилием вскинул голову, разминая шею. А если бы со мной был мой ребенок? Я бы тоже боялся?

Виктор быстро двигался вдоль внутренней стены, приматывая к ней скотчем горчичного цвета бруски. Остальные разместились в нескольких метрах от меня.

Мать прижимала к себе младшую девочку. Ее старшая дочь сидела поодаль, уткнув нос в колени. Светлана, помедлив, сняла элегантные туфли и опустилась на пол, подобрав юбку. Артур и мальчик Саша остались стоять.

Я повернул голову. За стеклом начинался нормальный мир. Пасмурное утро, сонный еще проспект Чайковского, невидимые пешеходы на Трехсвятской. И все это — даже городские голуби, даже ошалевшие от высоты вороны — внизу; не достать, не угнаться.

Я вспомнил свою первую и единственную поездку в Нью-Йорк. Как я забрался на Эмпайр Стэйт Билдинг, несмотря на пасмурную погоду, прыгая по лифтам и приникая к сетке ограждения. Мне не нужны были бинокли: я хотел видеть небо, цветущие вишни в Центральном парке, клочки облаков — пушистые издалека и такие холодные вблизи, Таймс-сквер и Гарлем. Чудо, которого я был лишен все шестнадцать лет в приюте. Чудо, которое я хочу подарить...

— Родители, когда приходят сюда, думают о хорошем, — раздался голос над ухом. — Они сидят на вершине мира, и мы заставляем их верить, что мир изменится.

Блондинка в крокодильих туфлях серьезно смотрела на меня.

— Вы ведь тоже за этим пришли? Изменить мир?

Я не успел ответить. На ноутбуке, забытом у стенда, запищал зуммер. Видеоконференция?

Виктор нажал кнопку.

-Да?

На большом экране появился человек. Седоватый, мужественный, спокойный. Если бы он снялся в роли главы штаба по освобождению заложников, я дал бы ему «Оскара» не глядя.

— Я готов вас выслушать, Виктор, — проговорил он.

— Вы уже знаете, кто я, — Виктор усмехнулся. — Хорошо, хорошо...

Он щелкнул какими-то клавишами, потом замер.

— Мне нужен честный ответ, — медленно произнес он. — В этом зале есть следящие камеры?

— Ваши друзья их отключили, — быстро ответил человек. — Будет лучше, если вы вернете изображение, Виктор. Что произошло? Что толкнуло вас на такой шаг?

— Я сейчас выдам вам своих сообщников, — Виктор скрестил руки на груди, не выпуская пистолет. — Тао Хо и Су Фань, двое студентов стоматологической академии. Где их искать, вы знаете. Я бы не стал проверять общежитие, а сразу погнался в Шереметьево-4.

— Снова урежут квоты на иностранцев, — пробормотала блондинка. — Чем бы дитя ни тешилось...

— Конечно, мы проверим ваши сведения, Виктор, — кивнул человек на экране. — Может быть, кому-то нужна медицинская помощь? Среди вас есть пострадавшие?

— Все целы, — Виктор покачал головой. — Правда, слону не повезло.

— Пожалуйста, повторите...

— Плюшевые игрушки не чувствуют боли, — перебил Виктор. Голос его опасно взвился. — В отличие от детей. Я хочу видеть сына.

— Виктор, ваш сын подписал отказ от прав. Я хочу помочь вам, но если он сам не захочет с вами встречаться...

— Значит, объясните ему, что восемь человек умрут, если у него не найдется времени поговорить с отцом, — отрезал Виктор. — И опекунам скажите то же