Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху - Дэвид Вонг

насколько испугался бы я на её месте. Но опять же, Эми Салливан прошла через многие ужасы жизни, начиная с автокатастрофы, забравшей её родителей и руку, и заканчивая смертью брата несколько лет назад. Но она всё равно находила силы просыпаться каждое утро и с готовностью идти навстречу новому дню – раз за разом, и почти всегда с улыбкой на лице. Такова была Эми. Она весила всего сто пять фунтов, забавно фыркала, когда смеялась, и смотрела Мулен Руж шестьдесят пять раз – но внутри она была твёрдой, как железо.

Мы вышли из ванной и встретили Джона – но не с пузырьком спирта, а с картиной в деревянной рамке. Это было чёрно-лиловое изображение Иисуса, которое он снял со стены второй спальни. Это говнохудожество было единственным вкладом Эми в обустройство дома.

– Вот, – сказал Джон и принялся тереть картину о палец Фальконера. – Это Иисус.

– Хорошо, хорошо, – ответил Фальконер, уже теряя терпение. – Отойди. Для такого пока ещё рано. Лучше расскажи, что делает эта чёрная хрень.

– Скажу так, – ответил я, – До тех пор, пока эта фигня не попала в нас с Джоном, мы были абсолютно нормальными людьми.

Фальконер просверлил меня взглядом – видимо, снова включил свой внутренний детектор. Он следил за моими глазами.

Вошла Эми – она переоделась в джинсы и свою любимую рубашку на пуговицах. Я обнял её за талию. Джон вышел в ванную, и вскоре послышался звук набираемой воды.

Я заглянул к нему.

– Ты что делаешь?

– Это для головы. Хочу утопить жукотварь, чтобы не покусала кого-то ещё.

– Откуда ты знаешь, что она не может дышать под водой?

– Вот сейчас и узнаем. Если вода не поможет, используем огонь.

Джон вышел. Фальконер продолжил:

– Нет, подожди. Вот как всё будет. Я возьму голову и отнесу знающим людям, пусть посмотрят. Мы исследуем её под микроскопом, в инфрасвете, ультразвуке, да хоть под сраным радаром, не важно. И увидим, что там в глотке у Фрэнки.

– Да пожалуйста, – ответил Джон из спальни. – Но только после того, как я её утоплю.

Джон подошёл к дверному проёму, держа в руках голову. Фальконер повернулся к нему, глянул вниз и застыл.

– С-с-срань господня! – он смотрел округлившимися глазами.

– Теперь видишь, да? – спросил я.

Он не ответил. Да и не нужно было.

Джон подошёл к Фальконеру, взял его за плечо и затолкал в ванную. Фальконер провёл рукой по волосам; его взгляд застыл.

Я продолжил:

– По-моему, за этим они и пришли – чтобы кусать людей. Они кусают и заражают нас, а потом – БАЦ! – и ты в их мире. Я видел, как люди пускали себе пулю в висок или выдавливали глаза, иногда и то и другое, – всё после того, как эта дрянь попадала им в кровь. Кто знает – может, ты уже заражён и стал одним из них. Но те, кто выжил – они начинают видеть. Вот чем, по-моему, занимаются эти твари. Распространяют знание, так сказать.

Воды в ванной набралось уже на шесть дюймов. Джон опустил туда голову – жукотварь во рту сразу же заметалась из стороны в сторону, жвалы замелькали между зубов Фрэнки. Подошла Эми, обхватив себе плечи, будто замёрзла. Я снова обнял её, и мы стояли возле ванной и наблюдали. Тварь перестала метаться. Вода успокоилась.

Эми заплакала и проговорила:

– Я хочу похоронить Молли.

– Похороним.

– Да, остальное – потом. Она этого заслуживает. Она была хорошей собакой.

– Знаю. Обязательно похороним.

Сзади подошёл Фальконер.

– Так что, вас с Джоном покусали? Так? Вас покусали, и с этого всё началось?

– Нет, – ответил я. – Джон познакомился с одним парнем, у которого была эта чёрная дрянь, он хранил её в небольших пузырьках. Толкал, как наркотик. Мы приняли его – и начали видеть, и видим до сих пор.

– Эми тоже видит, теперь, – сказал Джон. – Она никогда не принимала эту дрянь, но, эм, – он замолчал и бросил на меня неловкий взгляд. – Наверное, ей передалось от Дэйва.

Эми закатила глаза.

– Парень, который толкал эту дрянь, где он её взял?

– Без понятия.

– А где он сейчас?

– Мёртв. Взорвался.

Я повернулся к Фальконеру:

– Добро пожаловать в клуб.

Он поднял руку.

– Ладно. Тварь у него во рту – да, признаю, что она есть. Признаю, потому что вижу и чувствую её на ощупь. И не надо лыбиться, дескать, я дурак и не поверил вашим россказням раньше; и не ждите, что я начну верить вам на слово впредь. Я признаю, что этот жук – животное из нашей вселенной, пока ещё не описанное наукой; и это только на основании моих собственных наблюдений, не более того. И да, допустим, он умеет как-то быть невидимым и влиять на поведение человека. Об этом мне говорят наблюдения за Фрэнки. На данный момент я располагаю такой информацией и могу сделать из неё такие выводы. Больше я ничего не знаю, и всему, что вы говорите, поверю только когда увижу это своими глазами. Это называется «критическое мышление», мистер Вонг.

– Как скажешь, – ответил я. – А ты признаёшь, что тварь может откладывать яйца? Или, как некоторые насекомые, откладывает их в тело хозяина, чтобы вылупившиеся детёныши не голодали?

– Этого я не знаю. В любом случае я хочу найти труп Фрэнки.

– Тогда, детектив, у меня хорошие новости. Думаю, я знаю, где он.

– Мне стоит знать, откуда ты знаешь?

Я пожал плечами.

– Какой-то мужик пришёл ко мне во сне и рассказал.

– Кто? – спросил Джон.

– Человек в чёрном. По-моему, это тот же чувак, что был на камерах в больнице, – я посмотрел на Фальконера. – Мы видели это в новостях.

– Ладно. Славно. Поедем, куда ты скажешь, и либо найдём его, либо нет. И не важно, откуда ты это узнал.

– Отлично.

– Так где он?

– Сейчас расскажу. Но сначала похороним мою собаку.

* * * * *

Эми завернула Молли в простыню, и мы с Джоном отнесли её на улицу за сарай. У меня была только одна лопата, так что Фальконер, понаблюдав несколько минут, как я неуклюже тыкаюсь в землю, отобрал её и молодцевато выкопал довольно приличную яму, умело срезая корни