Почти идеальный мир - Лоран Гунель

Спустя две минуты из дома вихрем выбежал мальчишка. За ним спокойным шагом вышла Эва.

– Это потребует времени, – сказала она. – Пока вы ждете, могу угостить вас кофе.

Судебный исполнитель отрицательно покрутил головой.

– А я выпью охотно, – сказал парень в спецовке.

– Вы присядьте, а я сварю, – пригласила Эва, обведя рукой коллекцию старых разношерстных садовых стульев, металлических, деревянных и из ротанга, расставленных возле беседки.

– Ладно, – согласился и чиновник. – Я тоже, пожалуй, не откажусь от чашечки.

Они уселись, и Феликс тайком подмигнул Эве.

Некоторое время все сидели, как фаянсовые собачки. Затем вернулась Эва и поставила рядом с шахматной доской большой деревянный поднос, на которым дымились чашки.

– Может, вам сахарку? – спросила она у чиновника.

– Конечно, жизнь-то какая несладкая, если долги собирать, – встрял Феликс.

– Феликс! – одернула его Эва и пронзила старика сердитым взглядом.

– Шутка, – сказал он.

Парень в синей спецовке прыснул со смеху.

– Вот видишь, и молодого человека насмешил…

Наконец все успокоились, завязалась светская беседа, и тут вернулся запыхавшийся мальчишка, посланный выполнить важную миссию.

– Я набрал пятьдесят! – крикнул он с торжеством, словно извещал, что в свои семь лет сдал экзамен на бакалавра. – Я пробежался по соседям, и каждый дал понемножку!

Эва улыбнулась, Феликс развеселился, Теодор выдохнул и расслабился, судебный исполнитель хмыкнул, его прислужник весело рассмеялся, а Давид почувствовал облегчение.

Спустя четверть часа все вернулись к привычным делам. Давид и Эва остались одни и отправились в сад за домом. Под стеной участок заросшей квадратной лужайки был вытоптан до блеска и превратился в настоящий земляной пол. За лужайкой, на заднем плане, все росло как попало и было вообще ни на что не похоже, а еще дальше высились большие деревья. Давид никогда еще не видел, чтобы сад был настолько предоставлен самому себе. Природа прочно обосновалась здесь, колонизировав каждый просвет, каждую щелочку бесконечным разнообразием растений, ползучих и вьющихся, лианами, цветами и кустами, которые перемешивались и переплетались. И все это кишело насекомыми. Они вибрировали, жужжали, свистели, стрекотали и взвизгивали. Настоящие джунгли.

– В воздухе пахнет… растениями, – сказал Давид.

Эва подняла голову:

– Да, пахнет скошенной травой, лавром и немножко жимолостью.

Вскоре их догнал парень лет двадцати с большим барабаном, похожим на африканский джембе.

– Снимай ботинки, – сказала Давиду Эва.

– Что?

– Ботинки, говорю, снимай.

– Но… мне что-то не хочется ходить тут босиком…

Эва ограничилась тем, что пристально и очень уверенно уставилась на него, и он сразу понял, что она не отступится. Он потряс головой и разулся; было неприятно ощущать теплую землю босыми ногами. В голове крепко засели слова женщины, выдававшей ему визу в Министерстве безопасности. Она предостерегала его от всяких микробов и вирусов, которые живут на территории Изгоев и, по всей вероятности, разносят всевозможные болезни. Давид растопырил пальцы ног, чтобы не прикасаться к земле.

Эва с довольным видом смерила его взглядом.

– Наихудшие решения под влиянием когнитивных искажений, несомненно, принимают люди вроде тебя, отделившиеся от своего тела и слишком порабощенные своим разумом.

Давида это задело, но он промолчал.

– Если не ощущать мир всем телом, – продолжила Эва, – отрываешься от своей внутренней истины. И тогда тебе кажется нормальным подлаживаться под чужие мнения, под авторитет шефа и уж не знаю под чей еще. А если снова наладить связь с самим собой, от многих искажений освободишься, и это очевидно.

Давиду до такой очевидности было еще далеко, но ему не хотелось настраивать Эву против себя. Пусть пока поговорит.

– Внутренняя истина – это то, что у нас называют интуицией. А интуиция – прямое познание истины, минуя размышление. Такая способность есть у всех. В теле она проявляется раньше, чем достигает сознания. Но доступ к ней ты получаешь только через контакт с собственным телом и при условии, что ты в достаточной мере освободился от ментальных уз.

– Как-как? Освободился от ментальных уз?

– Если живешь исключительно головой, размышлениями, а не чувствами, ты на интуицию либо вообще не обращаешь внимания, либо трактуешь ее неправильно. Интуиция, повторяю, никогда не идет «от головы».

– Как скажешь…

– Поэтому прежде, чем мы вернемся к разговору о решениях и выборе, – продолжала она, – я бы хотела, чтобы ты научился понимать свое тело и ощущать, что в нем происходит.

Она обернулась к парню с барабаном и бросила:

– Можешь начинать.

Он застучал в барабан, и сад наполнился грохотом.

– А ты, – она посмотрела на Давида, – ты танцуй…

– Я не умею танцевать.

Она улыбнулась:

– Ничего и не нужно, кроме самого простого танца…

– Простые танцы я умею не больше, чем рок или танго, я…

– Да и не важно, тут нечего уметь – надо только чувствовать. Закрой глаза.

– Но я…

– Закрой глаза!

Давид повиновался: он знал, что сопротивляться бесполезно.

– А теперь сосредоточься на барабане. Слушай и чувствуй, как он эхом отдается внутри тебя… Звук – это вибрация, а она распространяется в воздухе. Если ты его слышишь, значит твои барабанные перепонки воспринимают вибрацию, но она не останавливается, долетев до твоих ушей. Ты слышишь ее всем телом. Не торопись, расслабься, слушай свое тело и чувствуй…

Давид согласился поиграть в такую игру, но это было не так-то просто: он не имел привычки сосредоточиваться на своем организме. Однако вскоре ощутил вибрацию в грудной клетке, и после этого она казалась ему все внятнее и отчетливее.

– Чувствуешь музыку во всем теле?

– Кажется.

– А теперь, не открывая глаз, начинай танцевать.

– Но я не умею! – запротестовал Давид и открыл глаза.

– Закрой глаза! Слушай, как музыка раздается в теле, и просто двигайся под музыку. Отдайся ритму, и все. Не пытайся выполнять движения. Просто отпусти свое тело, пусть двигается, как хочет.

Давид вздохнул. Затем потихоньку задвигался, но очень быстро почувствовал себя неуклюжим и смешным.

– Брось ты эту затею, – выдохнул он, открыв глаза. – Она не для меня, я же говорю.

Эва поморщилась – должно быть, подумала, что столкнулась с безнадежным случаем:

– Ну ладно…

Она прошептала несколько слов на ухо юному барабанщику, и тот, к великому облегчению Давида, мгновенно ретировался.

Эва подошла к нему, несколько секунд на него посмотрела и вздохнула:

– Смысл не в хореографии. Да наплевать вообще, как ты танцуешь. Главное – двигаться так, чтобы движения совпадали по фазе с теми, что ты чувствуешь внутри себя. Твой танец должен демонстрировать и выражать внутренние движения. Понимаешь?

– Ну…

– Наше тело – это резонатор внешней реальности, ее зеркало. Двигаться свободно, следуя своим ощущениям, означает вступать в контакт с этой реальностью: так слепой руками ощупывает неизвестный предмет, чтобы его распознать.

– Кажется, я