Почти идеальный мир - Лоран Гунель

наша свобода выбора – вот что важно. Изъявление нашей воли и делает нас людьми. Жить означает принимать решения. Любой момент человеческой жизни неразрывно с ними связан: куда посмотреть, на что обратить внимание, о чем подумать, что сказать, что сделать. Вся наша жизнь размечена вешками решений. Отказаться от права на решение значит отказаться от ответственности за свою жизнь. От ответственности быть человеком.

– Но…

– Ты посмотри на себя. Ты не выбираешь дорогу – ты доверяешь своему навигатору. Ты не решаешь, в какой ресторан пойти, – ты подчиняешься мнению других. И блюда ты себе не выбираешь сам – ты следуешь советам приложения. Ты не решаешь, что купить, а прислушиваешься к советам холодильника. Тебя не волнует, как ты выглядишь, – этот вопрос за тебя решает еще какое-нибудь приложение. Ты же сам ничего не решаешь, Давид! Твоя жизнь целиком в руках алгоритмов, и они делают выбор за тебя. Ты себе не принадлежишь и даже не догадываешься об этом!

Эта тирада, произнесенная с немалым напором, задела и здорово встряхнула Давида. Он чувствовал, что в словах девушки есть доля истины… Но сейчас он был слишком огорчен тем, что планы не выгорели…

– Я понимаю, почему ты так думаешь, – сказал он, быстро шагая за Эвой. – Невыносимо, что все эти люди стараются отделаться от нас и отказывают нам в помощи. И я понимаю, почему наши алгоритмы тебя раздражают. Но знаешь, принимая то или иное решение, можно ведь и самообольщаться.

– Самообольщаться? – переспросила Эва, замедляя ход.

У Давида забрезжила слабая надежда снова овладеть ситуацией.

– Ну да, принимая то или иное решение, мы ведь можем сами себя обманывать. Мы думаем, что решения исходят от нас, а на самом деле их зачастую искажают вещи, о которых мы и не догадываемся, и происходит это на бессознательном уровне.

Эва нахмурилась:

– То есть?

Давид понял, что ему удалось привлечь ее внимание и заинтриговать.

– Я мог бы тебе рассказать, но не хочу, чтобы ты верила мне на слово. Дай мне немного времени, и мы поставим опыт, который тебя удивит.

Похоже, она сомневалась, и у Давида возникло впечатление, что от ее ответа зависит все его будущее.

Эва глубоко вздохнула и посмотрела вдаль.

– Ладно, – произнесла она. – А я заставлю тебя потрогать пальцем, что получилось в результате решения, принятого инстинктивно. И ты увидишь, что никаких машин тебе не нужно.

Давид про себя улыбнулся. Он пока не проиграл войну – сражение еще только начиналось.

16

В ожерелье Эмили Эва без проблем миновала пост охраны на входе в университет.

– Пожалуйста, не обижайтесь, что я вас не сразу узнал, – сказал профессор Давиду, пожимая ему руку, после того как поздоровался с Эвой.

– Это было очень давно. Я тогда был студентом и даже не на вашей кафедре социальной психологии: я просто увязался за приятелем. Но наблюдение за вашими опытами меня увлекло, и мне бы хотелось, чтобы Эва Монтойя тоже могла поприсутствовать.

Накануне Давид позвонил Тома Хану и попросил его поговорить с профессором, чтобы тот организовал свои опыты. Неизвестно, какие аргументы пустил в ход Хан, но своего он предсказуемо добился. Наверняка упомянул государственные интересы, потому что сейчас этот профессор, который некогда смотрел сквозь Давида, обращался к нему как к важной особе.

Давид и Эва миновали тесный вестибюль университета, на лифте поднялись в длинный коридор и дошли до двери в затхлую комнатушку с панорамным окном. За ним внизу открывалось пространство, напоминающее аудиторию, где как раз рассаживались студенты. На стене в аудитории висела большая белая доска, перед ней за кафедрой стоял белокурый человек лет сорока, с узким вытянутым лицом, в серых брюках и синей рубашке.

– Стекло амальгамировано таким образом, что нас нельзя ни увидеть, ни услышать.

Все трое сели в кресла перед окном.

– Эксперимент, в котором согласились поучаствовать наши добровольцы, им представили как тест на зрительное восприятие. Его разработал психолог Соломон Аш из Пенсильванского университета. Сейчас мы воспроизведем его в тех же условиях.

Профессор нажал кнопку, и из маленькой колонки донесся сигнал к началу.

Ведущий прикрепил слева на белой доске небольшой плакат с прочерченной на нем вертикальной линией длиной сантиметров сорок. А справа, на некотором расстоянии от первого, повесил другой, с тремя вертикальными линиями разной длины.

– Ваша задача, – сказал он студентам, – сказать мне, какая из трех линий – А, B или C – на правом плакате имеет ту же длину, что и линия слева. Я буду спрашивать вас по одному, а вы будете отвечать мне устно.

– Но ведь это и так очевидно, – заметила Эва.

– Казалось бы, – отозвался профессор.

Давид улыбнулся, а профессор начал опрашивать студентов по одному, и все как один назвали линию С.

Затем экспериментатор заменил плакаты на два других, с другими линиями, и снова всех опросил. Это упражнение он повторил несколько раз подряд, и каждый раз студенты отвечали верно.

Но вдруг на седьмой паре плакатов один студент дал явно неверный ответ. Эва нахмурилась. Следующий студент повторил ошибку, и все остальные тоже.

– Что происходит? – спросила Эва.

Профессор улыбнулся:

– Семеро из восьми студентов подставные и дают ответы, которые им сообщили заранее. А восьмой, чье поведение нас и интересует, сидит предпоследним. На первых шести парах плакатов подставным полагалось давать одни и те же правильные ответы, а начиная с седьмой пары – неправильные. Мы наблюдаем за студентом, который в этом заговоре не участвует. Внимательно смотрите, пришла его очередь.

Чувствовалось, что парень сомневается, – раньше он отвечал уверенно, а сейчас заерзал на стуле.

– Ваш ответ? – спросил экспериментатор.

Кончилось тем, что студент тоже дал неверный ответ.

Эва покачала головой:

– По-моему, очень печально.

– Весьма удивительный эффект, – с нажимом ответил профессор.

Эксперимент продолжился: упражнение повторили восемнадцать раз, постоянно меняя пары плакатов. Начиная с седьмого упражнения подставные давали только неверные ответы.

– И все поступают, как этот парень?

– В среднем семьдесят пять процентов людей хотя бы раз поддерживают мнение группы, даже если оно явно ошибочно.

– С ума сойти, – задумчиво пробормотала Эва.

– Эксперимент проводили и с одним подставным. Он должен был отвечать первым, и его просили оглашать свой неправильный выбор уверенно и твердо. И каждый раз несколько неподставных повторяли за ним, хотя он явно ошибался.

– Тревожно, если не сказать больше…

– И тем тревожнее, когда знаешь про эффект Даннинга – Крюгера.

– Что за эффект?

– Дэвид Даннинг и Джастин Крюгер – два исследователя, получившие в две тысячи двадцать третьем году