Осколки - Даннил Филатов

Линдой приехали к ее семье, чтобы отдохнуть и переключиться из- за навалившихся проблем, — он посмотрел на Линду, — и не только.

Снова пауза. Тиль хранила молчание.

— Хорошо, спасибо, мистер Брайер, — врач перевел взгляд на Линду, — трудно начать?

— Да, — выдавила она.

— Не волнуйтесь, — он быстро глянул на часы, — время есть. Все время мира.

Линда не чувствовала себя спокойно, она все пыталась анализировать, к какой методике принадлежат вопросы доктора. И в то же время часть ее сознания задумывалась о том, а к чему вообще такая паранойя? Ей же просто хотят помочь. Линда открыто посмотрела на входную дверь. Никто не держит, она не привязана. Можно просто уйти.

А что дальше? Перестать бороться и ждать, пока безумие захлестнет ее полностью? Или решить проблему радикально… По телу пробежали дрожь и холод лишь от одной мысли о таком выходе. Нет, настолько низко падать нельзя. Нужно собрать волю в кулак и просто начать говорить.

— Я Линда Тиль, мне двадцать восемь, — мысли сбивались в кашу, она не знала, какой из фактов жизни вытащить сейчас наружу, в какой- то момент захотелось вывалить все в тщетной надежде, что станет легче. И в то же время разум подсказывал, что делать этого не стоит. Лучше пока повторить за Нильсоном, — я работаю в Совете Освобождения на руководящей должности и сейчас у меня что- то вроде служебной командировки.

Мэтью молчал и никак своим видом не выдавал реакции. Его взгляд не был изучающим, как той толпы.

— Я приехала к тете и ее семье, хотела проведать их. Там и остановилась. И, — в горле пересохло, Линда сделала глоток чая, — и вот уже некоторое время меня беспокоят сны. Собственно, поэтому я и пришла.

— Отлично, — Салливан скрестил пальцы, — уже какой- то прогресс. Моя очередь. Я Мэтью Салливан, мне сорок пять лет, врач общей практики города Уотервилл, штат Мэн, работаю здесь уже не меньше десяти лет. Мой профиль — общая терапия, но я очень люблю свою работу и люблю помогать людям в беде, а потому не остановился на достигнутом и углубил знания по хирургии, онкологии и другим специальностям. Кроме того, ОЧЕНЬ интересуюсь психологией и психотерапией, — он снова улыбнулся, — поэтому вам, можно сказать, повезло.

— Так вы поможете? — спросил Нильсон.

— Я очень люблю этот вопрос, — в этот раз в интонации Мэтью не было особой доброжелательности, — но давайте отвечу на него попозже, хотя бы в конце приема. Итак, Линда. Можно называть вас Линдой?

Девушка кивнула. Салливан слишком уж располагал к себе, ее это настораживало, но она старалась отстраниться от этого чувства, которое является плодом болезни. Сознание раскалывалось на осколки и стоит хвататься за любую возможность этого не допустить.

— Вы говорите, что вас беспокоят сны. Какой у них характер?

— Кошмары, — твердо ответила Тиль, — я пережила травмирующий опыт…, — она бросила короткий взгляд на Нильсона, — военного плена. И это мне и снится.

— Вот как, — задумчиво ответил доктор, — честно сказать, военно- травматическая психология мне не слишком хорошо знакома. Но это ничего, продолжайте.

— Мне кажется, что меня преследуют, — тут Тиль снова остановилась. Если рассказать слишком много и сразу, то обещание о конфиденциальности может перестать сдерживать доктора, тогда ее увезут на скорой в смирительной рубашке, — во сне. Мне кажется во сне, что меня преследуют. Я постоянно вижу фигуру своего мучителя.

— Мне показалось, что совместная поездка поможет ей, — включился в разговор Нильсон, — свежий воздух, смена обстановки, близость семьи.

— Но не удалось, как я понимаю?

— Именно так, — с горечью произнес мужчина.

— Уже на данном этапе я вижу, что проблема слишком глубока, чтобы избавиться от нее только положительными эмоциями, но в то же время это не значит, что нужно перестать, — Салливан опустошил свою чашку и поставил на столик, — Линда, вы хотите еще что- то рассказать?

— Меня мучает бессонница из- за кошмаров, но в то же время, когда я нахожусь внутри кошмара — мне очень тяжело проснуться.

— Интересно, — тон Мэтью стал более задумчивым, — вы испытываете еще какие- то состояния, помимо этого? Страх, тревога, депрессия?

— Всего понемногу, — вымученно улыбнулась Линда. Ей показалось, что это снизит градус напряжения. Безрезультатно.

— Начнем с простого, — Мэтью подошел к той самой второй двери в кабинете, которая скрывала светлое помещение, распахнул ее, зашел внутрь.

Тиль сразу увидела белую кушетку, столик с медицинскими инструментами, небольшую вазу, наполовину наполненную разноцветными конфетами, железный поднос, раковину с подвешенным рядом флаконом с дизраствором, раскрытую упаковку перчаток. Мэтью вышел на порог в белом халате.

— Проходите, проведу первичный осмотр.

Линда всматривалась в процедурную и не решалась встать. Белый цвет окружения, выражавший доброту и безопасность, теперь ее отталкивал. Она тут же вспомнила окружение ОПЗМовского госпиталя, где содержалась первый месяц своего плена. Такая же пелена безмятежности. Тиль вцепилась ногтями в кресло. Нет. Она туда не пойдет. Иначе все повторится!

Сердце забилось, а на лбу выступила испарина. Девушка посмотрела в сторону входной двери.

Беги — шепнул незнакомый голос, и дверь кабинета доктора медленно со скрипом распахнулась. Тиль чуть дернулась, но рука Нильсона легла ей на плечо, нежно, но требовательно не дав сдвинуться.

— Ты сможешь, — сказал он.

— Не волнуйтесь, — Тиль обернулась и замерла, потеряв дыхание. Салливан оказался перед ней. Навис в белом халате и медицинских перчатках, сжимая в руке деревянную палочку, — я проведу осмотр и здесь. Откройте пошире рот.

Не сразу, но Тиль подчинилась. На языке стал ощущаться легкий деревянный привкус, доктор бегло осмотрел ее горло, тут же выбросил палочку в урну, достал из нагрудного кармана халата фонарик. Белый яркий свет ударил в глаза.

— Зрачки реагируют хорошо, наблюдаю раздражение в глазном яблоке, множество кровеносных сосудов, покраснение, — говорил Салливан больше сам с собой. Он проверил оба глаза, затем выключил фонарик и сел перед ней на колени, — следите за ним, — доктор приближал и убирал устройство, водил им в разные стороны, — похоже и тут все в норме. Заранее прощу прощения, — он взял ее за руку и стал проминать пальцы от фаланг до ладони, — чувствуете?

— Да.

Он стал давить чуть сильнее.

— А так? Есть изменения?

— Да, вы давите сильнее, — ответила Линда, и тревожность в ней только нарастала. Она вновь посмотрела на Нильсона в надежде найти в нем спасение, но он лишь настороженно наблюдал за действиями Салливана.

— Тактильность тоже в норме. Хорошо, — он снова скрылся в процедурном кабинете, затем вернулся с двумя банками и бланком, где стал ручкой что- то писать, — общие анализы никогда не повредят.

— Док, она в порядке. Не температурит, не кашляет. Зачем это? — раздраженно