Желанная Шести - Лисавета Челищева

заплатит за это.

Опустившись на колени рядом с кроватью, я почувствовала, как на меня наваливается груз безнадежности. Ратише нужно переливание крови, но проклятие, сковавшее волколаков, лишает их возможности оказать помощь; их кровь навлечет проклятие и на него. Я бы все отдала, чтобы помочь ему, но моя собственная кровь, запятнанная ядом вурдалака, была бы еще смертельнее, чем анемия, с которой он боролся.

Я коснулась лба Ратиши, ощутив холод его кожи. Он лежал не шелохнувшись, лишенный сознания. Я хотела поцеловать его в лоб, но, стоило мне склониться к нему, как что-то внутри меня затрещало. Мое зрение на мгновение померкло, а затем вновь обрело ясность.

«Время вышло, милая. Я вернулась, Шурочка. Соскучилась по мне?» – раздался в голове голос вурдалака, и зловещая усмешка отдалась в моем сознании.

Как же замечательно снова оказаться в теле прелестной девы. Что она собиралась тут делать? Тайком поцеловать мальчишку в лоб? Как банально!..

Зависнув над лицом Ратиши, я приблизилась и прильнула теплым поцелуем к его заледеневшим губам.

– Ты мой любимец, волчонок. Придется тебя выручить, – прошептала я, поднимаясь с вновь обретенной силой.

Спускаясь по парадной лестнице, я испытывала чувство предназначения сполна. Из гостиной доносились звуки жаркого спора Юргиса и Кирилла.

– Это искусство, Кирилл, или можно выкинуть это к чертям собачим? – воскликнул Юргис, швыряя что-то на ковер с пестрым узором.

Кирилл испуганно ахнул, а затем послышались новые шуршащие звуки.

– Да как ты смеешь! Ты что, незрячий? Как ты можешь не видеть, что это художественное произведение???

– Значит, я слепой, ибо вижу лишь то, что твое «произведение искусства» будет пылать пуще дров! – рассмеялся Юргис, и их препирательства продолжились, пока я скользящим шагом проследовала мимо них в обеденный зал.

Там, во главе внушительного дубового стола, восседал Моран с бокалом вина в руке. Слева от него сидел Казимир с непроницаемым выражением лица, читая книгу.

Когда я вошла, общая обстановка переменилась. Взгляд Казимира столкнулся с моим, костяшки его пальцев побелели на переплете фолианта, выдавая бушующие внутри него чувства.

– Ты что-то хочешь? – осведомился Моран, с деланным безразличием потягивая вино.

– Да, – невинно улыбнувшись, сообщила я, подходя ближе. – Я хотела бы отужинать с тобой. Можно?

Моран выразительно вздернул бровь, и с его губ сорвался смешок.

– Восхитительная просьба. Прилежные игрушки несомненно поощряются. Можешь присоединиться ко мне.

– Благодарю. Но прежде чем мы начнем трапезу, я хочу благословить наш стол молитвой.

Подойдя к Морану, я опустилась перед ним на колени.

– Я хочу помолиться за тебя, мой хозяин.

Тишина воцарилась в зале, и даже потрескивающий камин, казалось, затих в ожидании.

Неожиданно Моран ухватил меня за подбородок, приподнимая так, чтобы я встретилась с ним взглядом.

– В какие игры ты задумала играть со мной?

– Игры? Как же я могу не захотеть помолиться за тебя, хозяин? Ты спасал мою жизнь бесчисленное количество раз, больше, чем я того заслуживаю. Когда ты не позволил багровой реке забрать мои годы, когда расправился с упырями, напавшими на меня в лесу, или когда я потеряла самообладание из-за голода своей новой природы—ты всегда и везде приходил за мной.

Я опустила ладони на его колено, заглядывая в суровые черные очи.

Моран смерил меня взглядом из-под густых блеклых ресниц.

– Начинай.

Я прижалась щекой к его колену и прикрыла глаза, зная, что Моран по-прежнему блаженно не ведает, что Шура никогда бы не произнесла молитву за его душу. Он считал, что мы с Шурой по-прежнему боремся за это тело, не ведая, что мы давно стали самостоятельными владельцами этого тела.

– Да будет благословен твой дух, дорогой господин, и пусть всегда ты будешь в добром здравии. Пусть твое сердце найдет утешение, а желаемое воплотится в жизнь. Я молю рок судьбы даровать тебе силу и мудрость, и обретения покоя в окружающем тебя хаосе. Аминь.

Выражение лица Морана было трудно разобрать, он лишь молча провел ладонью по моей голове.

– Довольно. Займи свое место за столом.

Я кивнула, поднимая на него взгляд, в моих глазах плескались невысказанные намерения.

– Я бы хотела сидеть ближе к тебе, хозяин.

Он вскинул бровь, бросив взгляд на Казимира, который все это время упорно хранил молчание.

– Ты мне больше не нужен. Оставь книгу и уходи. Теперь у меня есть кому читать мне набожные сказки. – пока он говорил, его пальцы мучительно сжались на моей талии.

Казимир не удостоил меня и взглядом, резко поднявшись и оттолкнувшись от стола с выражением подавляемой злости.

– Садись, или я передумаю, – рявкнул Моран, отпустив меня сразу же. Но стоило мне двинуться с места, как за платье грубо дернули, и я тут же оказалась в его руках, оказавшись на его колене.

– Хозяин желает, чтобы я сидела у него на коленях? – прошептала я с боязливой ноткой в голосе.

Моран криво ухмыльнулся, его взгляд теперь был устремлен на мое лицо с поистине хищной силой.

– Мне нравится, когда ты так меня величаешь. Это возбуждает.

Я слабо заулыбалась, проводя пальцами по его распущенным волосам. Белые пряди напоминали свежевыпавший снег. Как у того лиса, Кумы…

– Что за злодейство сотворил с тобой этот вандал? – пробормотала я с тревогой во взгляде. – Чтобы так отрезать эти чудесные локоны…

– Под «вандалом» ты подразумеваешь Агния?

– Да. Как Кирилл дорожит своими картинами, называя Юргиса вандалом за намерение сжечь их, так и я отношусь к Агнию в том же свете за то, что он осквернил то, что дорого мне… – прошептала я, скользнув пальцами по его груди.

– Если ты вурдалак, говорящий от имени Шуры, то передай ей, что я отдаю предпочтение ее замене. Настоящая Шура может отправляться туда, откуда явилась. – его слова прошелестели у моих губ, как манящее обещание.

– Боюсь, мы неразделимы, – шепнула я, мягко погладив его по щеке. К моему удивлению, Моран прикрыл глаза, склонив голову навстречу моей ласке.

– Но я останусь рядом с тобой, хозяин. Я никогда не уйду от тебя.

Я наклонился ближе, мои губы уже были готовы прижаться к его губам.

Однако он вдруг распахнул глаза и с ожесточением вцепился в мой загривок. Я ахнула, подчиняясь его властной манере.

– Мне решать, останешься ли ты рядом со мной или нет.

– И что же