Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

а Горицвета не стала. Тут же по телу тепло заструилось, блаженно сделалось и спокойно.

– Бормотуха на лени, – Котяна говорит. – Ну так чо, девки, было-то это? Что стряслось?

Я ей пересказала всё.

– Ясненько. Я тут, конечно, цельный захольский зверинец привечать не собиралась, но с Анисией дело решим, и разгоню всех. Полуимя есть этого Фёргсварда?

– Нет, – головой качаю. – Не подумали. Не сможем так простенько его достать. Ждать придётся. Каждый день будем глядеть, как у него там дела.

– Ну да, ежели лютый, то в колдовстве дурачок, сам тайну не прочитает, – Котяна себе уж какую чарку налила, даже будто раскраснелась, видать, колдовское пойло и нечисть берёт.

Горицвета пуще прежнего поплохела. Чуточку мы ещё посидели и уморённые спать легли с Горицветой, а Октавий на охране встал.

Страницы эти я, пожалуй, от взглядов зачарую, хоть и не лезет Котяна в мои вещи, зачем ей, она, вон, и душу, и копилочку насквозь видит. Но вдруг Горицвета случайно заглянет…

Ох, надеюсь, хуже я не сделала, и, как задумано, Анисию мы спасём. Поглядим.

Как мы в темна-навь попали

Подождали мы Фёргсварда пару денёчков, а Горицвете уже невмоготу, так Анисию доставать охота. Всё ей нелюбо стало, отдохнуть не хочет перед делом немалым, поглядеть колдовское вокруг дома Котяниного не желает, сидит, как хлеб в печи, дуется.

– Как же я не догадалась тайну с писем сразу взять… А если бы пропали вещички наши. Как бы с лютыми договаривались, когда она им прямо в цех мертвеца пожаловала? Может, навстречу ему пойдём? Побыстрее будет! А потом лазейкою вернёмся.

Мне и самой неспокойно было, да и Горицвету умирить хотелось, так что я ещё лучше выдумала, а её всё не то.

– А можно и полететь! Обернуться птицами, так вообще быстро будет. Только нелёгкое это колдовство, я ни разу не пробовала. Котяна, небось, щелчком нас может в птиц обратить.

– Вот ещё, потом не расколдуемся, так и будем курлыкать до конца дней, – Горицвета злая.

– Ну пошли пешком, – вздыхаю. – Только надо Фёргсварда предупредить и уговориться, где встретимся. И полуимя у Котяны взять.

Пошли мы к Котяне, рассказали, чего удумали, а она глядит на нас, как на дур последних:

– Вот и чего вам, девки, не сидится? Сколько уж она там, год? Ничо ей за пару деньков не сделается. Лучше не шляйтесь, а тайны соберите нужные, оберегов зачаруйте, погадайте на худое! Готовьтесь, а не дурью майтесь.

Горицвета сопит недовольная, вышла с избы, я за ней.

– Хочет, чтобы Анисия там подольше помучалась. Ну ничего, ничего… – а что «ничего», не договорила, пошла прочь со двора.

– Горицвета, ты куда? – я за нею.

– Сверведу навстречу, не могу я больше ждать!

И пошла, прямо без всего. Я давай её уговаривать хоть какое полуимя взять с собою, хоть её, хоть мою тайну с Левоморьем заново записать, а она ни в какую, попёрла как храх через берёзки. Ну и, понятно, без Котяниного разрешения далече не ушли – развернул нас лес, обратно заморочил.

– Вот же! – Горицвета ногой топает. – Да какая она…

– Тише ты, Горицвета, – я скорее перебиваю. – Гостеприимство же.

Та чуть поумерилась, села на бревно у шиповных кустов, расплакалась.

– Почему она не пускает, Вра-а-анушка?!

– Наверно, не хочет потом всех котят в лукошко собирать. А ну как разойдёмся мы с Фёргсвардом, или случится что с нами в пути. Ей, вроде, колдовать несложно вовсе, но нам-то она не подруженька, чтоб к прихотям нашим с вниманием…

Я рядом присела.

– А что делать? Ждать просто?

– Давай тут её совета послушаем: тайн наберём, оберег сделаем… И её не прозлим, и нам на дело пойдёт.

Глажу Горицвету по плечам, та пошмыгала носом немножко и кивнула, согласилась.

Взяли мы сперва наши полуимена друг у друга, и у Октавия я его полуимя попросила. Тот бровью не повёл. Думаю, он бы мне и истинное имя отдал, если б приказала. Ещё тайны того, что мы с Левоморья, выудили, чтоб было, куда возвращаться. По лесу вокруг пошарили, Котянино полуимя ухватили, да тайны с хорошими словами, вроде «колдовство». Это же, я думаю, с такими словами можно колдуна-то какого и разъяснить. «Не могу я колдовать» на нём написать, и всё! Страшная хитрость – лазейка в правилах.

Октавия немножко ощипали, по перу всего лишь, чтобы обереги от страха колдовского сделать. Котяна сказала, что в нави тёмной очень страшно, неразумно, такой страх, к примеру, обычный человек перед нечистью испытывает, даже если по разумению-то она его не тронет. У кого душа колдовская, тех в яви страх такой не касается, а вот в темна-нави может и пробрать. Решили мы, в общем, поберечься.

Не забывали Фёргсварда каждый день в блюде глядеть. Занялись, в общем, колдовскими делами, как и полагается.

Под перья ниток напряли из крапивы (потом руки все красные были, а собирать голою рукой, как не хоти), погадали ещё. Нагадали опасность смертельную и Тёмна, повздыхали, а посидеть, мыслишкою раскинуть над гаданием да лучше его столмачить не подумали, к горести нашей.

Пока дела делали, уж тут и Фёргсвард объявился. Его лес пропустил, Котяна заранее наколдовала. Уж мы к нему кинулись, как к брату потерянному. А он улыбается, говорит:

– На диво спокойно дошёл. Охотники быстро отстали. Как вы тут?

– Да нормально мы, – говорю. – Иди скорее Котяне поклонись, на всякий случай, вдруг чего…

И лютого вспоминаю, а Фёргсвард сразу всё будто по глазам видит. Лошадку нам отдал, пошёл к избе. Горицвета письма скорее достала, к груди прижала. Пока мы с ними возились, я тайну полуимени Анисии брала, а Горицвета увлеклась, перечитывать села, вернулся Фёргсвард.

– Всё, вроде готова меня твоя учительница гостем потерпеть. Да что-то гляжу на вас и недоброе чую…

Ну я ему и рассказала, как могла, про лютого молодого. Фёргсвард цокнул, за руки нас каждую взял да говорит:

– Вы мне говорили себя не винить, вот я вам то же возвращаю. Много мы ошибок сделаем, главное – не давать сердцу надтреснуть… А вот что она его воротила, мертвеца, это плоховато может быть. Лютые – народ гордый, по нашему цеху знаю. Кабы не решили искать нас за такое.

– Котяна тут всё надёжно укрыла, – говорю. – Это тебя пустило, а другого в лесу заморочит.

– Добро, если так. Ну всё, девицы, я бы кусочек луны сегодня зажевал – и готов хоть куда с вами.

Хорошу распрягли мы, устала, бедняга, вещички забрали и пустили её пастись, а сами