Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

с волчьей шкуры. Обступили нас, да самый у них седой говорит:

– А что, девицы, на ночь в дорогу пустились? Не боитесь?

Горицвета разгорелась вся, руки в боки, подбородок вскидывает:

– А чего это лютые всем цехом девиц по дорогам ловят? Дел других нет? Ну так вы спросите, мы расскажем, сколько по дороге сюда нечисти встретили, и где бы вам её поискать!

Лютые переглядываются, смеются:

– Оно бы, невестушки, и неплохо. Расскажите, с кем пришли? С волком? Где он? Не покрывайте лучше, самим горе будет. Ежели сейчас он вам псом ластится, назавтра точно в горло вцепится, уж поверьте старому лютому.

Плохо дело, думаю, то ли разговоры наши слыхали, то ли Пламень рассказал, что вопросы я непростые задавала, да и какая разница уж, отбиться бы от цеховых.

– Ни с кем мы не пришли, – говорю. – И никого не тронули! Уходим же уже, пустите, Светла ради, не стращайте. Мы и правда невестушки, и так жизнь не очень-то сладкая!

Попыталась я их пристыдить, а те лишь разулыбались.

– Пойдёмте-ка назад, пока вас никто не скушал. Приютим вас в цеху до утра, а вы, может, припомните, где волков видали.

– А вот и не пойдём! – Горицвета упёрлась. – У меня отец – купец, сама я из этого города родом, а вы меня понукать будете, как воришку забеглую?!

– Ладно, тогда силою поведём, лишь бы не убились вы. Потом отцу пожалобишься.

С лошади слез, к нам шагает. А с неба пред мною камнем Октавий падает да воем обращается – лютые за мечи!

– Глух на старости стал? – Октавий спрашивает. – Прочь пошли.

Ну всё, думаю, как такое раскрутишь теперь. У Октавия, вон, дырка в голове, за Светлова нава не сойдёт.

– Вальравн! – лютый изумился. – Вот это, конечно, интересный сказ.

– Мил лютый, ну пусти нас! Не трожим мы людей, не злодеи какие, вот тебе Светлово колёсико. Мы колдуны бродячие, и всё тут, – я опять уговаривать, стращать не стала, думаю, разозлятся.

Октавий стоит, никакого в нём натяженья, а лютые – что стрелы на тетиве. Верёвки уж готовят.

– Вяжите вальравна, – седой говорит. – А девиц обычными, не ушибите только.

Тут вблизи вой раздался волчий, встрепенулись лютые. Гляжу – Фёргсвард недалече, волчком с котомкой за плечами. Так-то забавно, но не до смеха мне.

– А вот и волчок, давайте за ним, – кивнул своим троим. – Мы тут разберёмся.

Фёргсвард – прочь, эти на лошадях следом, а оставшиеся уж верёвкам командуют.

Звякнули мечи – Октавий с седым сцепились. Тут же верёвки на него полетели, впились в плоть, Октавий зубы стиснул, а руки его, шея дымятся. Верёвки сжимаются, сожгут мне стража ей-ей! Я тогда дудочку выхватила, играть хотела, а на меня молодой лютый как накинется, давай руки ломать. Горицвету другой ухватил, сразу рот ей зажал.

– Рот закрывай! – седой кричит.

Покуда молодой не сообразил, я уж успела самое короткое, что могла, выкрикнуть:

– Можно здесь к Котяне!

Так испугалась, что вмиг лазейку Тёмнову нашла да открыла. Лютые тоже поняли, почувствовали, на месте замерли. Горицвета не сплоховала, прямо по носу лютому рукой дала, тот охнул, а она в лазейку – и пропала.

– Стоять всем! – седой заревел.

Я от своего лютого прыг ногой в лазейку – и вот уж я в избе. Следом Октавий ввалился, в верёвку вцепился, оторвать пытается. Чувствую – схлопнулась лазейка за нами, да понимаю, что у шеи моей нож. Не отцепился молодой лютый от меня, с нами к Котяне попал!

– Ёлки во лесу! – тут и Котяна, руками всплёскивает. Вроде та же девка рябая, а каким от неё ужасом сразу повеяло, глаза недобро так блеснули.

– Проси гостеприимства, – лютому хриплю, слёзы катятся, а тот только сильнее ножом дёрнул, кожу мне рассёк. Не понял.

Октавий рыкнул, и медленный лютый стал, как муха в меду, нож его застыл. И отпустил меня вдруг, ещё до того, как Октавий его ударил. На пол упал, бледный, как мертвец, в глазах – ужас. Гляжу, да не как мертвец, а правда умер!

– Так, этот – ваш? – Котяна на Октавия показывает.

Я всхлипнула, киваю, и тут же верёвки золотые с него сползли, недвижные на пол легли. Октавий захрипел что-то, мне кланяется, а у него до кости плоть сожжена, и голова чуть не отваливается. Горицвета к стене прижалась, сама мертвецки бледная.

– Ты зачем? Котяна. Зачем убила?

– А что мне, ждать было, когда он ученицу мою прирежет, ну ты тож смешная, Врана.

Котяна лютого обошла, поглядела на него.

– Он нас убивать не хотел! – у меня слёзы. – Он испугался. Сглупил! Там цех…

– Ну чёрен тетерев, давайте я его назад верну со всем добром, раз цех, что вы распереживались, ну девки.

Подняла мертвеца одной рукою за шею, будто он былинка, на верёвки шикнула – они его опоясали, и лазейку нашептала, что можно здесь в Тихоморский цех. И бросила лютого в лазейку-то.

Горицвета отмерла с такого, вскрикнула, сперва бросилась на Котяну, передумала – и ко мне, за руку меня схватила, давай прочь тащить, а я стою, от изумления как идол каменный, Горицвета расплакалась:

– Бежим, Вранушка, бежим!

А я не пойму, куда, зачем. Надоело это Котяне, она выдохнула, и заснула Горицвета, я её только подхватить успела.

– Устроили мне тут, ну вообще. Вон на лавку её пристрой. Этот ещё, чучело безголовое. Вальравна уже где-то добыли. Ну, девки!

Октавий Горицвету у меня взял, осторожно уложил, на меня глядит, будто приказов ждёт. А я рядышком с Горицветой присела, никак у меня в головушке не стелется, что случилось. Так выходит, что своими руками лютого на смерть послала!

– Котяна, зачем? Ты его могла засыпить вон, да хоть лягухою обратить!

– Да не жилец он был, вальравн его твой почти что зарубил, миг ещё б – и всё, – Котяна отмахивается. – Ой, ну чего ты слёзы льёшь, кто же ему виноват, что он в чужие лазейки рыбкой ныряет? Такие дураки и так долго не живут.

Я в слёзы пуще прежнего. Котяна вздохнула, говорит:

– Ну поплачь, раз нужда. А ты, мертвовран, сюда иди, заживлю твои раны.

Стала Котяна сперва над Октавием колдовать, а потом и мой порез залечила, будто его и не было, не просто колдовством, а лазейку целую для того открыла. Сколько же у неё тайн в копилочке хранится, раз она на такие мелочи их тратит?

Горицвета рядом во сне шевелится, словно кошмарит её, а я сижу, думаю, что Фёргсварда-то мы там оставили. Ну он далече был, убежит, попозже