Долгожитель - Татьяна Филатова

свою руку в перчатке Григорию для поцелуя. – Княгиня Ржевская, – уточнила она.

Григорий представился, склонился перед сидящей на скамейке княгиней, поцеловал ее руку, выпрямился и убрал свои руки за спину.

– Что вы здесь делаете, княгиня?

– Вас дожидаюсь, – менее учтивым тоном сказала Елена. – Знаете ли, Григорий Николаевич, забавные вещи происходят. Один мой хороший друг, который был мне близок, словно брат, в прошлом году отправился навестить своего знакомого, да так и не вернулся. Всегда возвращался, а тут раз – не вернулся. Это что ж получается, Григорий Николаевич? Старых друзей со света белого выживаем? Голубчик, так не годится.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, княгиня, – сказал, улыбаясь, Григорий.

– Все ты понимаешь, – весьма грубы голосом ответила та, глядя прямо в глаза Григорию. – Я могла бы всех своих собак с поводка на тебя спустить. Одно мое слово…

– Отчего ж не стала? – перебив даму, лукаво спросил ее Григорий и присел перед княгиней, чтобы поравняться своими глазами с ее. – Страшно стало?

– Ты не имел никакого права убивать Владимира.

– Этот идиот заявился в мой дом, убил моего слугу, затем отправился в соседний город и продолжил без разбору убивать там. А мне это ни к чему. Вот, что я тебе скажу, дражайшая княгиня Елена Ржевская. Ежели еще хоть один твой пес сорвется с цепи и прибежит метить рядом с местом, где я живу, его постигнет та же участь – участь безродной дворняги. Я вырежу его сердце, отрублю ему голову и скормлю их своим гончим. Уяснила?

– Тебе этого не простят, – прошипела Ржевская.

– А мне и не нужно ваше прощение, – все так же с улыбкой ответил Григорий и выпрямился, – меня не испугает твой статус. Знать бы только, а князь-то знает, чем промышляет его женушка, пока тот отбывает из дома? Знает ли он, почему наследника она ему подарить не может?

– Прекрати! – Елена была готова сорваться на крик.

– Милая княгиня, – Григорий снова взял ее руку и поцеловал. – Прошу, соблюдайте приличие: не к лицу такой даме столь грубый тон. Был рад познакомиться и пообщаться с вами. Однако лишь самую малость. Надеюсь, что подобная честь мне больше не выпадет. Настоятельно рекомендую испробовать гусиную печень, что здесь сегодня подают: изумительное блюдо! Так же осмелюсь рекомендовать не пробовать ничего иного, более свежего. Ибо я, дорогая княгиня Елена, здесь – желанный гость, а значит, ежели потребуется, постою за тех, кто меня пригласил, как за своих. Что же касается вашего друга… Прискорбно, но так, увы, случается, когда животные порывы и дурной характер берут верх над моральными принципами. Ежели на утро хозяева замка не досчитаются кого-то из прислуги или гостей, боюсь, князю Ржевскому придется погоревать какое-то время, пока не найдет себе более юную женушку.

– Вы угрожаете мне? – пыл княгини явно сошел, и она отчаянно пыталась не выдавать страха перед Григорием.

– О, что вы, конечно, нет! Всего лишь говорю вам о моей непоколебимой приверженности порядку. А теперь, с вашего позволения, разрешите откланяться. Меня ждут в доме.

Отец Анастасии предложил Григорию Николаевичу погостить у них несколько дней, дабы непременно отправиться на охоту. Григорий принял предложение, но перед этим счел необходимостью поставить отца девушки в известность, что не намерен жениться на его дочери.

– Не сочтите это неуважением к вам и к вашей семье, – сказал Григорий, – но у меня была любимая. К сожалению, она умерла. Прошло уже много времени, но я все еще не могу оправиться, а потому брак с Анастасией будет несправедливостью по отношению к ней.

Хозяин дома поблагодарил гостя за честность, сказал ему, что передаст сказанное им своей дочери, заявил, что он сожалеет и будет рад, если Григорий передумает, однако отказываться от запланированной охоты в прекрасной компании все же не стал.

Княгиня отбыла уже на следующее утро несолоно хлебавши, Григорий Николаевич же – спустя пять дней в прекрасном настроении.

Дома все было по-прежнему. Григорий неустанно пекся о благополучии усадьбы, иногда уезжал на непродолжительное время, объясняя это семейными делами.

– А у вас из родни кто есть, барин? – спросили как-то его дворовые. За наглость это не счел, ведь чаще всего общался с ними, как с равными себе, или же сам выступал равным им, когда нужно было, к примеру, из-под телеги старика придавленного помогать доставать.

– Да никого, Марфа, – ответил Григорий Николаевич. – Матушка померла, когда сестру на свет Божий порождала, сестра тоже уже Богу душу отдала, а отец… Отца убили. Я тогда совсем юным мальчишкой был.

Охнула Марфа и другие, бывшие с ней, что барину постель перестилали, пока он рядом у окна книгу читал.

– Давно это было. Уже переболело.

– Вы как Андрей Петрович, царствие ему небесное, – Марфа перекрестилась, – тот тоже все сам да сам… И родителей в юности схоронил, и семьей не обжился. Вот только про вас рассказывал все время, мол одна надежда – Григорий мой, племянник. Мы, грешным делом, думали, сейчас приедет к нам из столиц барин молодой, начнет в усадьбе пиры устраивать один за одним, как в городе большом привык, а вы и не такой совсем.

– Это у нас семейное, – улыбнулся Григорий. – Я ценю покой и тишину. А в поместье, что от дядюшки мне досталось, мне спокойно.

– Один только Ирод был, – Марфа сделала вид, что сплюнула, – который Прокопа-покойника загубил. И Прокопу, рабу божьему, царствия небесного.

Григорий Николаевич строго так посмотрел на дородную женщину, что перебирала его перины.

– Он больше не заявится сюда, – сказал он, – никогда.

По спине Марфы холодок пробежал от взгляда барина: нельзя было тому взгляду не поверить. Враз она поняла, куда гость тот подевался и почему второй раз, когда барин вернулся, не заявился. Догадывались об этом все, но вслух сказать ранее боялись. А тут… Не по себе Марфе стало.

– Пойду я, барин, – сказала хозяину и, прихватив грязное белье, удалилась из спальни, когда другие продолжили застилать постель.

Глава 3

Дмитрий

Он собирался уверенно, спокойно, без спешки. Выйдя из душа, Дима достал из шкафа чистую белую футболку, с улыбкой в очередной раз взглянул на свое тату в виде медведя на правом плече до самого локтя и стал одеваться. Он очень долго обдумывал: делать ли татуировку, но решил, что хотя бы разок в жизни можно позволить себе подобную вольность. Почему бы и нет? К тому же работа была выполнена великолепно.

Для повседневной жизни Лукьянов Дмитрий Сергеевич использовал удобный, комфортный седан, для других нужд на подземной парковке у