Ельник - Ульяна Ма

в руки лошадь и увидела, что в стременах остались ноги какого-то неумелого всадника, которого, очевидно, вырвали из седла. В углу, около двери, жила игрушечная сабля с потертым деревянным лезвием.

– Комната моего брата, когда он еще был маленький.

В этом Мара не была уверена, но внутреннее чутье ей подсказывало, что эта комната принадлежала именно этому человеку.

– Тот самый, что на Крайнем юге? – Дауд стоял у окна и медленно, даже словно лениво разглядывал комнату.

– Сварг. Он на войне уже очень давно, – Мара покрутила в руках лошадку. Новая, без царапин и потертостей, если не считать отсутствующего всадника. – Это я возьму с собой. Красивая лошадь.

Лошадь и правда нарядная. Светло-серой масти, в яблоках, из цельного куска плотного дерева; с большими черными глазами и крупными ноздрями, развевающейся гривой и тонкими изящными ногами.

– Я надеюсь, вы когда-нибудь познакомитесь. Ты ему понравишься, он славный, добрый.

– Вы можете опоздать на урок.

– Да, точно! – Мара сунула лошадку под шаль и быстрыми шагами двинулась к выходу. Дауд закрыл за ней дверь. – Правда говоря, я не очень хорошо себя чувствую.

– У вас что-то болит?

Они резко завернули в другой коридор и двинулись по прямой к лестнице, которая вела в жилое крыло дворца. Мара так спешила, что забыла подобрать полы платья, и его подъюбник собирал на себя пыль с пола.

– Нет, просто какая-то вялость. Это из-за погоды и зимы. Я не люблю зиму.

– Если хотите, то можем не идти на урок.

Еще одна коридорная прямая. Поворот влево, затем на винтовую лестницу в башню учителя Арая. В шерстяной одежде идти по лестнице тяжело: вес юбок, шалей, толстых накидок и двойных подштанников особо ощутим. Мара даже запыхалась к концу ступенек.

– Я и так давно не училась.

Мара коротко постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, открыла ее, ловко проскользнув в кабинет. Учитель, как обычно, корпел над своими записями и сначала даже не заметил, как вошла его ученица. У окна, где обычно располагалась Мара, теперь сидела Лада: она что-то переписывала из потрёпанного учебника в чистую тетрадь. Сестру Мара еще ни разу не видела в этом кабинете, поэтому даже немного застопорилась от удивления.

– А, Марена, проходи, – учитель коротким жестом указал на свободный столик, где уже стоял слегка побитый глиняный горшок с землей. – Сегодня Лада решила позаниматься языками. Южный диалект заинтересовал юную особу.

Лада глянула на Мару исподлобья. С того дня, как Мара заболела, Лада отчего-то не очень любила разговаривать с сестрой, а на Дауда вовсе никогда не смотрела, будто его не было рядом.

– Там семена крапивы, – учитель кивнул на горшок. Мара смотрела на сухую землю обреченным и усталым взглядом. – Попробуй прорастить, в прошлый раз у тебя получилось.

Прошлый раз был давно, еще по осени и задолго до тяжелой простуды. Летом Мара немного практиковалась в саду: живая и вольная земля куда податливее и плодороднее, чем земля, закованная в глину горшка. Но вот с приходом заморозков земля твердеет, сохнет, голодает, потому и не отзывается на просьбы Мары. Девочка без энтузиазма принялась ощупывать слой в горшке, пытаясь уловить наличие семян в нем.

– Дай хоть посмотреть, как ты это делаешь? – Лада произнесла это полушепотом, встала из-за своего стола и уперлась ладонями в стол Мары.

– Я не могу, когда смотрят, – пробубнила девочка в ответ. Она ощутила горстку семян неглубоко в земле, но пока они отказывались подавать признаки жизни.

– Я даже ни разу не видела, – Лада демонстративно надула губы, даже не стараясь изобразить естественную обиду.

Положив ладонь на поверхность земли, Мара зажмурилась и сосредоточилась на кончиках пальцев. Когда она ощутила там покалывание, она начала представлять, как ее пальцы-корни выпускают из себя жизненные соки в землю, тонкими нитями тянутся к зародышам крапивы.

– Это всегда так долго? – шепотом спросила Лада, но учитель Арай был так занят своими конспектами, что совершенно не замечал, как одна сестра мешает другой.

– Отстань, – сквозь зубы прошипела Мара. Сосредоточение накапливалось в центре ладони, и семена начали шевелиться под слоем земли, дрожать, будто от страха или холода. Но на самом деле они давали маленькие, пока незримые человеческому глазу ростки.

– Вот так и налаживай отношения с сестрой, – фыркнула Лада. – Между прочим, мы с тобой с осени не виделись, а ты и не заметила, да?

Ростки начали прорываться наружу. Мара медленно приподнимала руку вверх, но снова опускала вниз, будто призывая первые зачатки растения показаться этому свету. Ладони ее пульсировали от скопившейся силы, которая так и рвалась наружу.

– Все с тобой возятся, – продолжала Лада. – Я болела несколько месяцев после той порки. У меня жар не спадал. Я есть не могла. А стоило простыть тебе, так мама сразу побежала петь колыбельные. А ко мне один раз зашла. Сообщила, что я сильная и взрослая. Ну спасибо, маменька.

Первые листки крапивы расправились под ладонью Мары. Теперь стало покалывать щеки и губы, словно они наливались горячим румянцем, но на самом деле оставались бледными. Голова полнилась мыслями, перед глазами мерцали яркие пятна. Под ладонью медленно, но верно тянулась крапива.

– Я еще и простыла. Главное, чтобы ты была здоровая, сестрица. Ты же надежда крепости. Ты будешь править. А я останусь под твоим надзором. Выйду замуж за старика. Нарожаю детей и буду как курица-наседка.

Вот она – крапива. Молодые листики слегка касались кончиков пальцев, но не кололи их, а лишь мягко ощупывали девичью кожу. Мара, не касаясь стебля, слегка провела рукой вниз и зарыла пальцы в землю, чтобы четче ощутить корни. Да, они сильные, крепко впились в грунт, разветвились и полны жизни. Крапива хочет пить.

– … уникальная, такая нужная. У меня никогда такого не было и уже не будет. Ненавижу тебя, Мара.

Мара открыла глаза, когда ощутила дрожь в голосе Лады. Взглянув на сестру снизу-вверх, она увидела, как блестят ее глаза, как быстро катятся крупные слезы по ее впалым щекам, цепляются за острый подбородок, падают прямо в горшок землей. Крапива жадно тянулась к этой соленой влаге, а слезы капали, капали и мгновенно впитывались в иссохшую, истрескавшуюся землю.

– Что ты сказала? – прошептала Мара, руки ее задрожали, пальцы начали смыкаться вокруг стебля крапивы.

– Что я тебя ненавижу, – уже громко и нескрываемым ломающимся голосом произнесла Лада. Арай наконец-то поднял взгляд от своих записей.

– Лада, не мешай Марене. Лада? Ты что, Лада?

Мара сжала ладонь, придавив листья крапивы и стебель. Но растение не ужалило нежную кожу девочки, а мельчайшие иглы словно вогнулись внутрь, отстраняясь от пышущей