Стрекоза - Екатерина Валерьевна Шитова

руку, и она села на нее. Ощущения были вполне реальными – шесть маленьких ножек щекотали мою кожу. А потом стрекоза исчезла так же внезапно, как появилась. Я представила себя с такими огромными черными глазами, состоящими из множества мелких глазков, каждый из которых видит свою картинку. Наверное, это было бы то еще зрелище!

«Помни, дочка, у тебя есть зубы и крылья!»

Мамин голос прозвучал над ухом неожиданно и внезапно. Я резко обернулась, но позади меня была лишь стена…

***

Наконец, кто-то подошел к двери и открыл тяжелый засов. Я помассировала затекшие ноги и встала. Дверь распахнулась и передо мной появился Вейкко. Он жестом показал мне следовать за ним. Я набрала полные легкие воздуха и шагнула в прохладу и свежесть летнего вечера.

Вейкко привел меня к озеру и остановился у большого плоского камня, рядом с которым был разведен костер. Я не видела раньше здесь этого камня, он напоминал алтарь или жертвенник. Меня передернуло от холода. Я поднесла озябшие руки к огню, а Вейкко, словно специально для меня, подбросил в костер дров. Вскоре в темноте послышались голоса девушек. Они подошли к костру – взволнованные, в одинаковых платьях из мешковины, с тугими косами, лежащими на спинах. Я слышала их перешептывания, видела любопытные взгляды.

– Как Юлиана? Оклемалась после Очищения? – спросила я, глядя на девушек.

Они затихли, отвернулись от меня и ничего не ответили.

– Что с вами такое, сестры? Так сложно ответить? – обиженно спросила я.

Одна из девушек обернулась ко мне и тихо проговорила:

– Нам не велено с тобой говорить, Дана!

– Понятно! – ответила я.

Вздохнув, я села на камень и стала молча ждать своей участи. Вскоре в темноте сверкнуло белое платье Айно. Она подошла и подала девушкам знак. Те тут же подбежали ко мне и, схватив меня за руки и за ноги, уложили на камень. Я закричала, до меня только сейчас дошло, что наказание будет жестоким. Возможно, меня вообще убьют прямо здесь и сейчас! А что? Отец погиб. Кто меня будет искать?

– Любой, кто нарушает законы Лаайниккена, бывает наказан. Ты это знаешь, Дана, – мрачно проговорила Айно.

– Отпусти меня! Нет никаких законов! Ты сама их выдумала! – закричала я, пытаясь высвободить руки.

Сестры крепко держали меня. Айно взяла из-под камня огромные щипцы и, вытащив из костра раскаленный камень, поднесла его к моему лицу.

– Что ты делаешь? – завопила я, когда жар камня коснулся моего лица, – нет! Прошу, не надо!

– Если бы я с самого начала знала, что ты стрекоза, ноги бы твоей здесь не было! Ты появилась, и тут же начала рушить то, что я строила годами. Я вложила в Лаайниккен всю душу. Я не отдам тебе свои земли, и своих сыновей тоже не отдам! Ни одного, ни другого! – зло прошипела мне в лицо Айно.

– Ты сумасшедшая, Айно! Остановись, мне не нужен ни Лаайниккен, ни твои сыновья! – завопила я.

– Врешь! Ты охотишься за Някке! Я ненавижу тебя! Я ненавижу весь твой стрекозий род! Я хочу, чтобы ты умерла!

Айно склонилась и приложила камень к моему лбу. Я взвыла от адской боли, из-под камня повалил дым, вокруг мерзко запахло паленой кожей. Моей кожей! Дикие вопли разнеслись по округе, я выгнулась дугой, но меня держали крепко. Боль усиливалась, становилась невыносимой. Когда Айно убрала камень, я глухо застонала, мой стон был похож на рычание раненого зверя. Обожженный лоб пульсировал, сердце выпрыгивало из груди. Когда Айно поднесла к моему лицу второй камень, я закричала, что есть сил:

– Някке, где же ты? Умоляю, спаси меня!

– Он не придет к тебе на помощь, можешь не звать, – проговорила Айно.

Она не успела обжечь меня второй раз – вокруг начало твориться нечто немыслимое, жуткое. Воды озера со страшным ревом поднялись вверх, словно ожили, крупные капли взлетели до самого неба, а потом с силой обрушились на берег. Сестры пронзительно завизжали и побежали прочь с берега, голоса их быстро стихли. Я тоже хотела бежать, но Вейкко преградил мне путь, а Айно напрыгнула на меня со спины. Нас с ней смыло с берега огромной волной. Меня подхватило мощным водоворотом, закружило. Вода тянула за собой мое тело, и я не могла бороться с этой немыслимой природной силой.

Вода, темная и холодная, через какое-то время вынесла меня на уже знакомый островок посреди озера. Здесь мы познакомились с Някке. Как и в первый раз, все здесь было покрыто туманом. Я отдышалась, выплюнула озерную воду изо рта, потом поднялась на ноги, отжала руками волосы и одежду, с которых тонкими ручейками стекала вода. И только потом, сморщившись, я дотронулась до обожженного лба и застонала – боль была адской.

– Някке! Ты здесь? – позвала я.

– Дана! – тут же откликнулся он, – скорее иди сюда!

Я торопливо пошла вдоль берега на голос Някке, и вскоре увидела его самого. Он был прикован цепью к толстому стволу дерева.

– Что с тобой? Это Айно тебя приковала? – изумленно воскликнула я.

Подбежав к нему, я попыталась освободить его, но цепь была слишком массивной и толстой.

– Ты же Хранитель! Почему ты не можешь воспользоваться своей силой? – спросила я.

Он глубоко вздохнул и проговорил с мрачным лицом:

– Нет у меня никакой силы.

Я решила, что он просто устал. С кем не бывает?

– Есть у тебя сила. Иначе, как бы ты сейчас спас меня? Эти волны на озере – твоих рук дело?

Он не смотрел на меня. На лице у него застыло странное выражение. Он как будто хотел мне что-то сказать, но никак не решался. Тогда заговорила я, и голос мой переменился – стал глухим и мрачным.

– Мой отец погиб. Неужели ты специально подстроил это, чтобы я осталась в Лаайниккене?

– Что? – изумленно воскликнул Някке, – о чем ты говоришь, Дана? Я не делал этого, и вообще я не знал, что твой отец мертв! Как это случилось?

Его глаза наполнились искренним сожалением. Я покачала головой, не зная, верить ему или нет. Самое отвратительное чувство, раскалывающее душу пополам, – это когда очень хочешь верить человеку, но все-таки до последнего сомневаешься в нем.

– Отец разбился. Айно только что едва не убила меня! Я не знаю, кому можно верить. Не знаю, что делать! – всхлипнула я.

– Ты должна уйти, спрятаться, затаиться на какое-то время. Пожалуйста, верь мне, Дана!

В глазах Някке мелькнула боль.

– Обними меня, Дана, и ты все поймешь, почувствуешь искренность. Чувства не лгут, – сказал он.

Я вытерла слезы и крепко обняла его,